Ильнара Гайсина: «Облегчаю жизнь человеку и иду с ним вместе по его пути»

Можно ли вылечить аллергию и надо ли подстегивать иммунитет

Обычный человек должен болеть не чаще 3—4 раз в год, это совершенно нормально. Об этом нам рассказывает Ильнара Гайсина — аллерголог-иммунолог, единственный врач этой специальности на весь стационар РКБ. В ее портрете — и описание ее работы, и полезная информация. Например, о том, что аллергия сегодня лечится (правда, не любая). Или о том, почему нельзя бесконтрольно увлекаться методами «подъема иммунитета», потому что высокая активность иммунной системы так же опасна, как и недостаточная. А еще — об отношении пациентов к молодому врачу и о том, какой подход для доктора удобнее — патерналистский или партнерский.

Аллерголог-иммунолог Ильнара Гайсина работает в пульмонологическом отделении РКБ, но по факту консультирует пациентов со всей большой клиники. Она единственный в стационаре врач этой специальности.

Ильнара Наилевна рассказывает, что доктором хотела стать с детства: у нее до сих пор сохранились куклы, которым она в детстве делала уколы. Девочка росла в осознании того, что профессия эта — благородная, что врачи приносят людям пользу. Врачами в свое время хотели быть и ее родители, но жизнь сложилась по-другому. Может быть, и это повлияло на выбор нашей героини.

— Мама всегда высказывалась о врачах восторженно — мне кажется, это тоже оставило отпечаток в моей душе. А уже в более осознанном возрасте, ближе к концу школы, мне хотелось, чтобы моя будущая работа давала видимый результат. Я хотела чувствовать, что приношу пользу обществу, — вспоминает доктор.

В 2008 году она приехала из родных Набережных Челнов в Казань и поступила в медицинский университет, на лечебный факультет. Родители не хотели отпускать свою младшую дочку от себя далеко, но ее желание стать доктором пересилило.

Сначала Ильнара Наилевна хотела стать вертеброневрологом, но потом передумала: ей больше понравилась иммунология. Проходя курс по этой специальности, она прислушалась к себе и поняла: это — для нее. Но, окончив вуз, решила, что нужно сначала пройти интернатуру по терапии:

— Я решила, что сразу «сужаться» нехорошо и нужно получить глобальный взгляд на лечебный процесс. Мне свойственна некоторая фундаментальность с детства, — улыбается доктор.

Интернатура прошла на базе казанской горбольницы №2, в отделении общей терапии. В ординатуру по иммунологии поступить с первого года не удалось, и после интернатуры наша героиня год работала со школьниками — врачом в ИТ-лицее при КФУ. Говорит, что опыт был интересный, и контакт с доктором у ребят сложился хороший. Ей даже предложили пройти первичную переподготовку по педиатрии, но она отказалась: все-таки работа с детьми ее не привлекала. В итоге она все-таки осуществила мечту и поступила в ординатуру.

Еще во время учебы ее пригласили на работу в РКБ — здесь, в отделении пульмонологии, она и работает. Ильнара Наилевна — единственный аллерголог-иммунолог на весь стационар огромной клиники, поэтому работы много. А еще все терапевты в клинике обязаны оставаться на ночные дежурства, включая и таких «штучных» специалистов, как наша героиня.

— Сначала меня это расстроило: я надеялась, что жизнь моя обойдется без ночных дежурств, — признается она. — Но когда начала работать — поняла, как это полезно. Во время дежурств ты сильно прокачиваешь свой навык врача-терапевта, получаешь ценный опыт, который обязательно пригодится в будущем.

Работать в пульмонологическом отделении Ильнаре Наилевне нравится: она получила здесь и обширную практику по своей специализации, и наращивает терапевтический бэкграунд. С теплом и благодарностью отзывается она о своих старших коллегах, которые помогают, делятся знаниями. О заведующей отделением Екатерине Дьяковой. Обо всем коллективе, в котором получается эффективно, спокойно и комфортно работать.

Иммунология и аллергология — наука, граничащая с биохимией, в ней много загадок, приходится распутывать сложные логические задачи. Иммунная система — механизм, разбалансировка которого может привести к фатальным последствиям, но где нарушен этот баланс, что вызывает те или иные сложности, как искать взаимосвязи? Разобраться в этом, понять, что происходит, сопоставить факты и сделать правильные выводы — задача иммунолога.

— Иммунология многое объясняет. Мне кажется, она объясняет почти все остальные процессы в организме — неврологические, эндокринологические, многие другие, — рассказывает доктор. — Поэтому иммунолога (то есть меня) часто приглашают коллеги из других отделений: когда в состоянии пациента происходит что-то необъяснимое и непонятное, нужно проверить, а не проделки ли это иммунной системы.

Иммунная система постоянно находится в балансе, к ней, как говорит наша героиня, применимо слово «гармония». Поэтому вмешиваться в ее работу без нужды, нарушать гомеостаз — нежелательно. Большая ошибка — думать, что иммунную систему нужно постоянно стимулировать. Чрезмерная ее активность не менее опасна, чем недостаточная. Ведь аллергия или аутоиммунные заболевания — как раз результат излишнего усердия иммунной системы, которая, говоря бытовым языком, сходит с ума и начинает атаковать собственный организм человека.

— Поэтому когда к нам приходят с запросом «нужно поднять активность иммунной системы», мы сначала берем анализы и смотрим по ним, нужно это делать или нет. Зря стимулировать не будем, чтобы не спровоцировать развитие патологии, — объясняет Ильнара Наилевна.

Гиперреакция иммунной системы — штука страшная, а бороться с ней титанически сложно. Мы помним, что было во время ковида: в первую волну медики по привычке стимулировали иммунную систему, чтобы помочь ей справиться с вирусом. Но при этой болезни все наоборот: вирус чувствовал себя отлично, а вот иммунная реакция направлялась против собственного организма. Цитокиновый шторм успел убить множество людей, прежде чем медики это поняли и начали назначать, наоборот, иммунодепрессанты.

Аллергия — частный случай гиперреакции иммунной системы. Это врожденное свойство организма: повышенная чувствительность организма.

— Здесь в РКБ мы видим случаи, с которыми в другой больнице можно не столкнуться за всю жизнь, — говорит доктор. — Бывают очень тяжелые, острые токсико-аллергические реакции — нечасто, но раза два-три за год мы с такими случаями сталкиваемся. Обычно они случаются на фоне приема каких-либо лекарств (в основном бесконтрольного) и проходят невероятно сложно. Например, с человека слезает кожа, в буквальном смысле этого слова. Лечить такое нужно гормонами, которые подавляют гиперреакцию иммунной системы. Но когда мы «выкручиваем на минимум» работу иммунной системы, сталкиваемся с другой бедой: кожа-то повреждена, и голову поднимает инфекция. Поэтому здесь надо балансировать дозировки гормонов и антибиотиков.

Иногда пациенту непонятно, на что у него аллергия. Тогда врач на приеме разговаривает с ним, собирает клинический анамнез и уже на основании этого назначает обследование. Поэтому очень важна честность и открытость пациента. Иначе врач просто не назначит необходимого анализа. Например, если пациент не скажет, что покрывается сыпью после того, как попьет молоко, никто и не заподозрит, что у него аллергия на белок коровьего молока. Проверять на все подряд — нецелесообразно и затратно.

Кстати, вопреки всеобщему мнению, существует лечение аллергии — аллерген-специфическая иммунотерапия. Это единственный способ излечения аллергических заболеваний: когда в организм вводится аллерген в низких дозировках, с постепенным возрастанием. Это делается, чтобы увеличить толерантность организма к аллергену в естественной экспозиции. Способ чем-то похож на тот, которым пользовался в древности понтийский царь Митридат: он ежедневно принимал яд в небольшой дозировке, чтобы «приучить» к нему организм на случай, если царя вдруг решат отравить. Правда, таких препаратов-аллергенов в распоряжении врачей пока немного — в РКБ пользуются препаратами аллергена березы, пыли, клеща.

В сферу деятельности аллерголога-иммунолога, помимо аллергических заболеваний (астмы, ринита, крапивницы), входят иммунодефициты.

По словам доктора, болеть простудой или «ловить» вирусы 3—4 раза в год — нормально для взрослого человека. Это говорит как раз о том, что иммунная система работает, а вовсе не о том, что она ослабла. А вот на иммунодефицит человека проверяют, например, если у него очень часто возникают фурункулы, он постоянно болеет гнойной ангиной — словом, выказывает явные признаки уязвимости перед болезнетворными бактериями. В этом случае доктора определяют иммунный статус: берут на анализ кровь, смотрят, сколько в ней иммуноглобулинов (специфических белков, которые обеспечивают сопротивляемость инфекциям).

Иммунодефицит бывает не только приобретенный, но и врожденный. Причем проявиться он может не с рождения, а во взрослом возрасте: и в 20, и в 30, и в 40 лет. Бороться с этим доктора уже научились: пациент в этом случае принимает заместительную терапию, и качество жизни у него практически не страдает.

— Есть у нас молодые пациенты с таким иммунодефицитом — юноша и девушка. Картина у них нетипичная: их симптомы не укладываются в общую картину. Мы провели им и геномное обследование, и проверили на все, что только можно. Отправляли на консультацию в Москву в профильный научный институт. Но окончательной ясной картины пока все равно не видим, — говорит доктор.

Кстати, работать с такими пациентами сложно не только с медицинской, но и с процедурной, документальной точки зрения. Чтобы разобраться в их состоянии, нужны сложные и дорогие обследования, которых не предполагается по правилам при этом диагнозе. Они не прописаны в медицинских стандартах. А значит, врачам приходится проявлять серьезные усилия, чтобы доказать в больничной кассе, что все это было необходимо, и всегда находятся пациенты с клинической картиной, не укладывающейся в прокрустово ложе стандартов.

Пандемия коронавируса, по наблюдениям нашей героини, даром не прошла — она оставила за собой широкий шлейф последствий, в том числе иммунологических. Доктор замечает, что увеличилось количество аллергий, снижается сопротивляемость инфекциям, у пациентов чаще появляется непонятная, необъяснимая сыпь, есть и другие проявления сбоев того самого гомеостаза иммунной системы. И все эти пациенты имеют в анамнезе коронавирус.

Наша героиня — молодой доктор. Да еще и выглядит моложе своих лет. Поэтому до сих пор находятся пациенты, которые, увидев ее, спрашивают: «А вы практику здесь проходите, студентка еще?» Ильнара Наилевна в таких случаях благодарит за комплимент — обижаться смысла не видит. Как и на тех, кто позволяет себе усомниться в ее компетентности и предполагает в ней неопытного, несведущего специалиста.

— Теперь это меня не особенно трогает. А вот раньше недоверие пациентов подпитывало и мою собственную неуверенность в себе. Теперь, когда эта неуверенность уже прошла, меня сложно задеть, — признается наша героиня.

Ильнара Наилевна, как и многие ее коллеги, замечают общий градус снижения доверия к медицине в обществе. Неспокойствие в обществе распространяется и на медицинскую сферу, по мнению нашей героини. Есть множество пациентов, которые доверяют докторам — в основном это люди старшего возраста. Но и нападки, и критика — все это учащается. Особенно часто пациенты возмущаются тем, что доктор может при них прочитать в интернете подробности по какому-либо препарату, а наизусть их не помнит. Доктор рассуждает: новые лекарства появляются постоянно, ни один врач не помнит инструкцию к ним дословно, поэтому периодически бывает необходимо посмотреть подробности: совместимость с другими лекарствами, противопоказания, схему приема. Ничего криминального в этом нет. «Нас для того и учили, чтобы мы умели искать информацию и грамотно ее использовать», — говорит наша героиня.

А вот обратная ситуация — когда подготовленный интернетом пациент приходит в кабинет врача и начинает учить его работать — решается доктором легко. Она уже научилась мягко возвращать пациента к действительности и объяснять, что медик тут все-таки она, поэтому лучше к ней прислушаться.

— Раньше в медицине господствовал патерналистский подход, когда мнение врача считалось главным, а пациент должен был только принимать рекомендации и проходить назначенный курс лечения. Сейчас идет курс на партнерский подход к приему и лечению: врач и пациент делают все вместе, мнение пациента учитывается. Разным врачам и пациентам ближе разные подходы, — объясняет наша героиня. — Патерналистский проще в работе для врача. Но и в партнерских очень удобно. Все зависит от пациента.

В работе нашей героини бывают сложные с точки зрения переживаний моменты: это связано, к примеру, с сочувствием пациентам. Например, нелегко говорить молодой девочке, что ее атопический дерматит — это навсегда. Да, с ним можно жить, он поддается контролю. Но эта жизнь немного отличается от жизни обычных людей: нужно несколько раз в день мазаться лечебным кремом. Одеваться так, чтобы пораженных мест не было видно. Постоянно помнить о своем диагнозе. И «гонцом, принесшим дурную весть» о том, что это теперь на всю жизнь, становится доктор. Она признается: это нелегко. Пытается смягчить тяжелую для пациента информацию: его болезнь можно «приструнить», качество жизни не очень пострадает, ее продолжительность останется такой же. Но на душе все равно становится мрачно.

Уходить из больницы и оставлять в кабинете все свои дела доктор не умеет: говорит, что, придя домой, может прокручивать в голове разные ситуации, думать о том, правильные ли решения принимала в работе с пациентами, читать литературу. По ее мнению, врач должен иметь не только профессиональные знания и способности, но и быть эмпатичным, уметь сопереживать. Всегда помнить, что перед ним не абстрактный пациент, а конкретный человек.

А как вообще в этой профессии с тем самым «желанием увидеть результат», о котором говорила наша героиня с самого начала? Какой же тут может быть результат, если, к примеру, на встрече ставят пожизненный диагноз? Ильнара Наилевна объясняет:

— Моя деятельность имеет смысл — в этом и результат. Я помогаю разобраться в диагнозе, назначаю лечение. И даже когда понимаю, что выздоровление не наступит — я ведь нахожусь в процессе, облегчаю жизнь человеку, делаю ее нормальной и иду с ним вместе по его пути. Это ведь тоже результат.

«Идти вместе с пациентом» — не фигура речи. Номер доктора есть у ее пациентов, они ей могут написать или позвонить по тому или иному вопросу. Правда, здесь есть свои подводные камни: звонят и пишут в любое время дня и ночи — ну а что такого? Не зря же была клятва Гиппократа? Должна помочь круглосуточно! Шутки шутками, но Ильнара Наилевна разводит руками:

— Я ведь сама выбираю, отвечать ли на сообщение, которое мне пациенты прислали в 6 часов утра. Сама выбираю, злиться на бестактность или нет. Ну а что тут еще сделаешь?

В свободное время Ильнара Наилевна с большим удовольствием ходит на тренировки по бегу. Она и в Спартакиаде медработников участвует — бегать ей очень нравится. Да и вообще спорт для нее — важная часть жизни. Началось все с фитнеса, на который наша героиня ходит трижды в неделю.

— Причем я всегда восхищалась людьми, которые три раза в неделю без пропусков ходят на тренировки — вот это дисциплина! А потом незаметно обнаружила, что и сама, оказывается, такая,— улыбается доктор.

Зимой в ее жизни постоянно присутствуют лыжи и коньки: к этому девушку приучили родители. Ее мама и сейчас, в 72 года, регулярно выходит на лыжные прогулки. Есть у семьи традиция — 1 января всем вместе выходить кататься на лыжах. Стараются ее не нарушать (правда, в этом году 1 января наша героиня дежурила, так что семейству пришлось кататься без нее). Летом Ильнара Наилевна тоже предпочитает активный спорт.

А еще она занимается эстрадным вокалом — начала онлайн во время ковида, а теперь ходит на очные занятия. Говорит, что это очень помогает перезагружаться, да и петь ей очень нравится. А еще в планах танцы.

— Я здесь, потому что мне важно быть полезной. Это главное, для чего я в этой профессии. Моя работа имеет реальный смысл — это очень сильно мотивирует. Не знаю, чем бы еще настолько же осмысленным я могла бы заниматься, — завершает нашу беседу доктор.