Константин Сивков: «90 процентов всех трудностей во время СВО лежит в политической плоскости»

«Действующий состав группировки является пригодным для решения задач, которые мы  поставили перед собой в  начале  СВО. Для разгрома ВСУ, по  моему твердому убеждению, у  нас вполне достаточно и  войск, и  вооружений, и  военной техники»,  — считает военный эксперт Константин Сивков. В  разговоре с  «БИЗНЕС Online» он  рассуждает о  том, как из-за «жеста доброй воли» Россия не  просто не  выиграла, а  была вынуждена отступать, оценивает качество западного вооружения и  умение наемников воевать, а  также говорит о  влиянии политиков на  военную кампанию.

Константин Сивков  полагает, что проблемы специальной военной операции лежат в  плоскости политических решений. По  его мнению, России следует срочно перестать подыгрывать «западным партнерам» Фото: ©  Владимир Трефилов, РИА «Новости»

Специальная военная операция (СВО) вскрыла огромное количество проблем и  трудностей в  Российской армии и  политической системе. Более того, 21  декабря 2022 года Владимир Путин , выступая на  заседании коллегии министерства обороны, отметил, что ошибки необходимо решать, а  не  замалчивать, даже если они лежат в  эмоциональном спектре. «Я  прошу министерство обороны внимательно относиться ко  всем гражданским инициативам, в  том числе учитывать критику и  правильно, своевременно реагировать на  нее. Понятно, что реакция людей, которые видят проблемы — а  проблемы в  такой большой, сложной работе, разумеется, всегда появляются, — может быть и  эмоциональной. Но  нужно, безусловно, слышать тех, кто не  замалчивает существующие проблемы, а  стремится внести свой вклад в  их  решение»,  — подчеркнул президент России.

В  свою очередь, военный эксперт Константин Сивков полагает, что проблемы специальной военной операции лежат в  плоскости политических решений. По  его мнению, России следует срочно перестать подыгрывать «западным партнерам», перестать пытаться договориться с  киевским режимом и  действовать предельно жестко по  отношению к  бандеровцам, которые за  нашими «жестами доброй воли» видят только политическую слабость и  неспособность принять решение. 

Сивков предельно лаконичен, по-хорошему зол и  беспощаден. Армия задачу выполнила, но  «Стамбульский сговор» все перечеркнул. Об  этом и  многом другом — в  разговоре с  «БИЗНЕС Online».

«Если  бы в  конце февраля спецоперация не  началась, то  боевые действия, безусловно, затронули  бы коренные земли России, мы  бы дрались с  врагом не  в  Донецке или Луганске, а  уже на  территории Курской, Белгородской областей, а  также, видимо, и  в  Крыму» Фото: ©  Владимир Трефилов, РИА «Новости»

—  Константин Валентинович у  нас в  стране есть группа людей, которая считает, что СВО  — это злая воля одного человека. Скажите, на  ваш взгляд, так  ли это, или были предпосылки?

—  Основа и  предпосылки для СВО, разумеется, были. Если  бы в  конце февраля спецоперация не  началась, то  на  сегодняшний день мы  имели  бы бои в  тех районах, о  которых  сейчас даже не  думаем. Боевые действия, безусловно, затронули  бы коренные земли России, мы  бы дрались с  врагом не  в  Донецке или Луганске, а  уже на  территории Курской, Белгородской областей, а  также, видимо, и  в  Крыму. Враг готовился к  войне, ему была поставлена задача, а  нам было необходимо его опередить. 

Константин Сивков   (родился в  1954 году)  — российский военный и  общественный деятель, известный военный и  политический аналитик, доктор военных наук, специалист в  военной политологии, заместитель президента Российской академии ракетных и  артиллерийских наук, капитан первого ранга.

В  1976-м окончил Военно-морское училище им.  Попова. Служил во  флоте. Окончил ВМА.

В  1992-м окончил Академию Генерального штаба Вооруженных сил РФ.

С  1995 по  2007 год служил в  Генштабе ВС  РФ. Принимал участие в  разработке доктринальных документов определения строительства и  применения ВС  РФ.

Является одним из  основателей Академии геополитических проблем  — независимой неправительственной научной организации, специализирующейся на  военной аналитике.

—  Мы  начали СВО достаточно бодро, быстро продвигались, заняли Херсон без боя, в  первые  же дни наши войска осуществили рейд под Гостомелем, а  потом все изменилось. Почему не  вышло быстрым кавалерийским наскоком занять Украину?

—  Начнем с  очевидного. Это был не  кавалерийский наскок, а  нормальная тщательно продуманная крупномасштабная наступательная операция фронтового масштаба. Шла эта операция, и  это видно, строго по  плану и  весьма успешно. В  случае, если  бы мы  продолжили ее  выполнять, то  уже к  середине апреля, самое позднее к  началу мая, операция была  бы завершена полностью, то  есть задачи, поставленные в  основание СВО были  бы выполнены.

Причина, по  которой этого не  произошло, находится за  пределами военного искусства, а,  наоборот, пролегает в  политической плоскости. Я  вам напомню, что все наше успешное продвижение закончилось в  тот момент, когда мы  сделали «жест доброй воли», а  именно отвели наши войска из  Бучи,  Гостомеля, из-под Чернобыля, Чернигова, из  Сумм, даже частично вывели их  Харьковской области. Это при том, что Харьков уже на  тот момент находился в  окружении. 

—  А  как  же тогда обстояли дела? Можно  ли сказать, что наши войска справлялись с  поставленными задачами?

—  Наши войска успешно наступали. Если вспомнить, как все происходило, операция могла быть завершена как надо на  100 процентов. В  военное дело вмешалась политика, которая опиралась на  разные причины. С  одной стороны, это, безусловно, давление Запада, конечно  же, речь идет о  давлении на  руководство страны по  экономической линии. Давление оказывали и  некоторые  олигархи, собственники заводов и  предприятий, которые в  1990-е годы приватизировали, а,  по  сути, присвоили себе общенародное достояние во  время тогдашней преступной власти. Также давление оказывали и  отдельные ученые из  академии наук, требовавшие все прекратить, так как имели выгодные контакты с  западным сообществом, они тоже агенты пятой колонны. Ну  и, конечно, нельзя забывать и  очевидные коммерческие интересы нашей страны, которые тоже сыграли свою роль.  Все эти факторы комплексе, взаимно дополняясь, заставили наше руководство пойти на  этот шаг или, говоря прямо,  сговор.

Как мы  помним, этот сговор произошел в  Стамбуле. Сначала мы  предлагали в  Минске, но  решили  там. Мы  согласились прекратить наше наступление, к  тому времени командующего группировкой генерала армии Александра Дворникова сняли с  должности, и  все дальнейшие планы действий отменились. Раньше военные цели СВО были стратегические: господство в  воздухе, решительный разгром противника на  глубину его оперативного построения, крупные тыловые удары, цель которых  — уничтожение группировки войск, то  есть все по  классической военной науке, в  том числе, чтобы окружить в  укрепрайоне под Луганском и  Донецком крупные силы противника, перерезать снабжение и  разбить по  частям. Вместо этого мы  перенесли боевые действия на  линию фронта и  бьем прямо в  лоб. В  итоге враг остается в  укрепрайоне, у  него сохраняется возможность снабжения и  перегруппировки личного состава, он  может подвозить новое оружие и  боеприпасы.  В  итоге враг свободно маневрировал, распоряжался имеющимися силами, что привело к  тому, что мы  никакие планы выполнить в  том объеме, в  котором рассчитывали, не  смогли. 

Фактически все это привело к  тому, что уже в  августе противник смог организовать группу войск, так как ударами по  скоплениям живой силы и  военными комиссариатами мы  тоже не  озаботились, нарастить ее  до  состояния, когда на  отдельных участках фронта она  превышает наши силы до  10  раз. Все это позволило неприятелю провести успешное контрнаступление в  конце августа, в  том числе даже в  местах, которые фактически не  были направлением главного удара, а  являлись вспомогательными. Вместе с  тем на  направлении главного удара натиск противника был отражен, а  надвигающиеся войска фактически были просто уничтожены в  огневом мешке, устроенном нашей артиллерией. Таким образом, у  противника погибло почти три бригады.

—  Каковы были наши ответные действия?

—  Вспомогательное Харьковское направление, где противник сосредоточил значительные силы, стало для нас серьезным уроком. Стало понятно, что этот удар готовили, причем весьма серьезно. Наши силы были вынуждены фактически отойти без сопротивления. То  есть мы  оставили эти территории, не  попробовав их  защищать в  бою. Если  бы мы  готовились к  этому удару, то,  соединив усилия пехоты, артиллерии и  авиации, а  я  напомню, в  небе у  нас полное господство, мы  могли  бы легко уничтожить наступающие части противника, но  мы  этого не  сделали. Абсолютно такое  же решение мы  приняли, когда решили необоснованно оставить Херсон. Причиной для этого стало то, что вдруг указали, что через Харьковскую область и  до  Одессы проходит аммиакопровод  — такие вот дела.  

Резюмируя, мы  сдали Харьковскую область, оставили западный берег Днепра, Херсон не  по  причине военной необходимости, а  из-за политики. После этого мы  провели частичную мобилизацию, стали проводить подготовку мобилизованных. Теоретически то,  что мы  получим, должно будет хватить в  случае, если мы  перестанем стачивать все в  лобовых ударах, сделаем большую наступательную кампанию с  полноценной воздушной фазой действий. В  этом случае, я  думаю, что сухопутные действия в  течение от  трех до  шести месяцев смогут осуществить решительный разгром вооруженных войск киевского режима и  провести освобождении территории, которую сейчас занимают киевские бандеровцы. Но  чтобы это произошло, нужно, буквально необходимо, политическое решение, которого в  конце осени мы  так и  не  увидели. Вообще мы  вполне способны не  только начать вести активные наступательные боевые действия, но  и  удержать территорию, которую противник будет вынужден нам уступить. 

«90 процентов всех трудностей, которые возникают во  время проведения СВО, лежит в  области политической. И  только 10 процентов  — это вина или недоработка российских военных, которые сейчас выполняют свой долг» Фото: ©  Евгений Биятов, РИА «Новости»

—  А  насколько вообще политика влияет на  боевые действия? Насколько это прощупывание нашей способности нанести ответный удар?

—  Очень верный вопрос. Хочу заметить, что прошел бесследно, остался незамеченным один очень серьезный эпизод. Однако он  имеет для нас крайне важные и  неприятные последствия. Я  говорю об  ударе украинского беспилотника по  нашему стратегическому аэродрому в  Энгельсе. Тут важно понимать, что это не  просто удар по  какому-либо объекту военной или гражданской инфраструктуры. Этот аэропорт и  находящиеся на  нем самолеты являются частью ядерного щита России. Согласно имеющимся у  нас документам, мы  уже можем начать ядерную войну! Руководящие основы программы, записанные в  наших основополагающих документах, определяющих применение российской стороной ядерных сил, в  том числе и  сил ядерного сдерживания, прописаны в  документе под названием  «Об  основах государственной политики Российской Федерации в  области ядерного сдерживания». В  этом документе в  пункте «19в» сказано: «Воздействие противника на  критически важные государственные или военные объекты Российской Федерации, вывод из  строя которых приведет к  срыву ответных действий ядерных сил». То  есть это является основанием для перехода к  ядерной войне. Этот удар, который нанесли украинские диверсанты, было тестированием решительности российского руководства, смотрели, как мы  будем действовать в  ответ на  провокацию. И  мы  дали самый благоприятный для Запада сигнал  — сделали вид, что ничего особенного не  произошло. 

По  итогу Украина навязала нам подобные удары, продемонстрировала свои возможности, а  мы  лишь заявили о  недопустимости таких мер, когда террористические акты уже идут по  коренной территории России. Англичане говорят о  возможности нанесения удара украинскими террористами по  Москве, предполагают ударить ночью. А  дальше что они будут требовать? Смотря какие будут возможности, но  то,  что они будут наносить удары, в  том числе американскими ракетами, это факт. Американцы, кстати, не  возражают. Поляки начали делать заявления, в  некоторых польских газетах стала появляться информация о  том, что 27  марта 2023 года состоятся большие военные учения. На  эти учения призывают 200 тысяч резервистов. Обычно в  учениях участвуют от  40 до  50 тысяч, а  сейчас 200 тысяч  — это много, это полноценный фронт, если брать по  численному составу. И  тут не  нужно быть семи пядей во  лбу, чтобы понять, что это открытая, явная и  однозначная подготовка к  предстоящей войне! Кроме того, НАТОвцы утвердили передачу в  Польшу до  трех тысяч единицы бронетехники, в  том числе танков, таких как «Абрамс». Кроме того, ожидается поставка 180 танков К2. Это южнокорейские машины, на  текущий момент я  бы назвал их  одними из  лучших образцов западной танковой школы. Формально, конечно, это никакой не  Запад, а,  наоборот, Восток, Азия, но  фактически школа та  же. Их  боевой потенциал выше, чем у  «Абрамсов».

Всего должно будет прибыть примерно 880 штук бронетанковой техники, около 2 тысяч различных бронированных автомобилей, машин пехоты и  подобной техники. К  ним  же порядка 400 тысяч личного состава, и  этот фронт уже готовится. Министр обороны Великобритании Бен Уоллес уже заявил, что договорится и  сможет поставить дальнобойное оружие киевскому режиму. Все это является последствием того, что мы  так мягко, так наплевательски отреагировали на  то, что наш объект ядерных сил подвергся удару со  стороны украинских террористов.

Резюмируя ответ в  целом, я  скажу, что причины 90 процентов всех трудностей, которые возникают во  время проведения СВО, лежит в  области политической. И  только 10 процентов  — это вина или недоработка российских военных, которые сейчас выполняют свой долг. То,  что сегодня противник расстреливает Курскую и  Белгородскую области, то,  что грозится захватить Крым,  — это прямое последствие «жеста доброй воли», который был совершен еще весной на  памятной многим встрече в  Стамбуле. 

«Если  бы наши политики уперлись, дали  бы приказ нашим солдатам, то  все могло  бы сложиться иначе, но  пока то,  что мы  видим, это, с  одной стороны, интеллект Залужного, а  с  другой  — слабость людей, принимающих решения об  отступлении» Фото: «БИЗНЕС Online»

—  Как  бы вы  оценили качество подготовки украинской армии и  ее  готовность воевать?

—  Тут можно сразу сделать оговорку: если мы  рассматриваем такой аспект, как моральный дух, упрямство, решительность, жесткость, то,  безусловно, Вооруженным силам Украины этого не  занимать. Эти люди обладают достаточной решимостью, чтобы сражаться, и  они действительно это делают, в  этом сомнений  нет. Историй, чтобы они массово отступали или сдавались в  плен, не  наблюдается. Объясняется это просто: они плоть от  плоти нашего народа, а  наш народ привык сражаться до  конца. А  вот с  точки зрения выучки, они нам сильно уступают, как и  с  точки зрения подготовки высшего командного состава, личного состава войсковых частей, то  есть это основная солдатская масса. Офицеры тоже действуют весьма шаблонно и  примитивно, упрямо, но  без должной инициативы. Вместе с  тем подчеркну, что высший командный состав в  лице генерала Валерия Залужного заслуживает глубочайшего уважения и  определенной похвалы. Он,  безусловно, талантливый и  образованный генерал, но  вместе с  тем он  же безусловный враг и  не  стоит снимать его достоинства со  счетов. Он  враг, но  враг опасный, коварный, враг умный и  готовый на  жертвы ради достижения своей цели. 

—  Про Залужного лично я  слышал мнение, что он,  наоборот, не  очень хорошо командует и,  в  основном, оперирует только тем, что может создать локальный перевес в  живой силе,  не  считаясь с  потерями. Насколько это мнение может быть объективным?

—  Не  согласен, это не  так. Он  действует крайне жестко по  отношению к  своим подчиненным, к  своему войску. У  него есть силы, которыми он  может и, подчеркну, умеет распоряжаться. Вероятно, что он  делает расчет, полагаясь на  вопросы политического фактора, которые позволяют сглаживать тяжелые потери украинской армии, но  в  результате он  имеет определенные успехи, зафиксированные в  продвижении украинской армии. Если  бы наши политики уперлись, дали  бы приказ нашим солдатам, то  все могло  бы сложиться иначе, но  пока то,  что мы  видим, это, с  одной стороны, интеллект Залужного, а  с  другой  — слабость людей, принимающих решения об  отступлении.  

—  Украине поставили огромное количество вооружений на  сумму под 100 миллиардов долларов. Какова вероятность того, что у  Запада оружие начнет заканчиваться?  Как себя показали западные образцы вооружений?

—  Тут тоже не  стоит обольщаться. Западное оружие показало себя нормально, сносно, по  своим тактико-техническим характеристикам, которые мы  имеем, вполне себе соответствует тем образцам вооружения, которые мы  производим для своей армии. Миф о  том, что западное оружие хуже или более ломкое и  не  пригодное для ведения современной войны, не  соответствующий действительности. Это оружие отвечает тем возможностям и  требованиям, которые к  нему предъявлялись. Разумеется, есть определенные различия, где-то они слабее, за  что-то они заплатили снижением живучести оружия, например, у  них снаряды более легкие. Или, скажем, они имеют объективное превосходство в  весе гаубиц, скажем, западная М-777 имеет массу в  четыре тонны, а  наша равноценная ей  гаубица МСТА-Б  — в  семь тонн. Это разница существенная. 

Понятно, что и  там, и  там есть свои достоинства и  свои недостатки, но  в  целом речь идет о  примерно равноценной технике, которая при должном использовании может наносить существенный урон противнику. Как следствие, возможности этого орудия по  влиянию на  линию фронта весьма существенные. Вместе с  тем западное оружие пока еще поступает в  относительно небольших количествах. Но  это накладывается на  то, что своего оружия на  Украине практически не  осталось, производство его там тоже почти нереально. Это и  проблемы, возникающие из-за наших ударов по  военным объектам, так и  из-за ударов по  энергетической инфраструктуре. Если  бы не  весь вышеописанный саботаж, который имеет место со  стороны российского политического класса, ведения боевых действий шло  бы в  другом русле. Сковывание российских вооруженных сил  — это данность. Если вспомните, то  даже президент и  верховный главнокомандующий отметил, что мы  толком не  начали воевать. И  вместе с  тем, несмотря на  все вышеуказанное, нашим войскам удалось разгромить Украину. Те  вооруженные силы, которыми она располагала на  24  февраля, в  самом начале СВО на  текущий момент времени разбиты и  перестали существовать. Мы  сражается с  наемниками и  теми, кто попал под мобилизацию. 

«Полагаю очевидным, что танки и  иную бронетехнику «вагнеровцы» используют трофейную, то  есть ту, что забрали у  противника, на  том и  сражаются, как и  прочее оружие» Фото: ©  Виталий Тимкив, РИА «Новости»

—  Наемники действительно стали значимой частью  СВО. Про них ходят разные домыслы. Часть утверждает, что это основные силы Украины, на  них все держится, кто-то говорит, что это авантюристы, которые ищут, кого  бы пострелять. Каково их  качество как солдат?

—  Вопрос интересный. Наемников, которые сражаются на  стороне киевского режима, можно условно разделить на  несколько групп. Первая  — это солдаты удачи, дикие гуси, это та  маргинализированная общность, представители которой прибыли на  Украину, чтобы заработать денег и  поубивать людей. Их  достаточно быстро угомонили, привели в  чувства, в  том числе ракетным ударом по  территории их  сбора во  Львовской области. А  есть те, которые, притворяясь наемниками, фактически являются регулярными частями или подразделениями стран НАТО. Это действительно натовские военные, зачастую с  документами на  руках, подтверждающие их  причастность к  вооруженным силам этих стран. Когда мы  говорим о  наемниках, участвующих на  стороне Украины в  нашей СВО, речь идет, прежде всего, о  них. У  них, как правило,  высокая подготовка,  выучка и  военная специальность. Отрицать их  наличие или их  умение сражаться нельзя, но  нужно четко понимать, что они в  конечном счете тоже остаются людьми, которые приехали воевать за  деньги, зарабатывать военным ремеслом, а  это значит, что воевать до  упора, до  смерти они не  собираются. Их  количество в  целом по  войскам достаточно невелико, я  бы сказал, что их  относительно больше в  частях, которые занимаются контролем за  линейными частями ВСУ, то  есть в  заградительных отрядах. Как правило, там служат либо поляки, либо украинские нацисты, и  есть много случаев, когда эти люди расстреливали пытавшихся сдаться украинских солдат. Тут тоже можно сказать, что вместо того, чтобы объявить ту  же Польшу участником конфликта, наше руководство предпочитает эти факты не  замечать. 

—  Еще одной новостью нашей СВО стали ЧВК «Вагнер». Если раньше о  них что-то проскальзывало в  новостях, а  первое время про них было известно только профильным СМИ, то  теперь это одна из  главных медиабомб года. Крутая, всех побеждающая русская военная компания, у  которой есть свои танки и  самолеты. Как это вообще возможно в  нашей стране, чтобы была частная военная компания, да  еще и  со  своей техникой? Это законно?

—  Полагаю очевидным, что танки и  иную бронетехнику «вагнеровцы» используют трофейную, то  есть ту, что забрали у  противника, на  том и  сражаются, как и  прочее оружие. С  самолетом у  меня тоже возникают вопросы, были сообщения, что на  аэродроме один или два были захвачены, потом восстановлены, отремонтированы и  поставлены в  строй, но  выглядит сомнительно, не  отрицаю.

Второй важный момент, как это устроено. Если я  правильно понимаю, то  ЧВК «Вагнер» официально зарегистрирована в  Польше, а  не  в  России. Это формально иностранная кампания, так как в  России законодательство исключает существование такой юридической формы, как «ЧВК». У  нас есть ЧОП, частное охранное предприятие, а  военных компаний нет и  быть не  может, мы  даже не  рассматриваем возможность регистрировать такие юрлица, пока  что.

Ну  и  третье. Раньше «Вагнер» действовали только за  пределами России. Да,  они появлялись на  территории ДНР и  ЛНР, но  это мы  сначала считали украинской территорией, потом независимыми государствами, а  теперь они уже находятся на  территории Российской Федерации. И  вопрос получается следующий: если за  пределами России это было законно, то  на  территории страны заниматься той деятельностью, который занимается «Вагнер», нельзя. И  вот этот вопрос, лежащий в  плоскости легализации, является крайне важным. Пока его решить не  удается. 

«Второй волны мобилизации не  будет, но  связано это, прежде всего, не  с  военными, а  конкретно с  политическими соображениями, господствующими у  нашего руководства» Фото: «БИЗНЕС Online»

—  В  этом году в  состав страны вошли четыре новых региона: Донецкая и  Луганская народные республики, а  также Харьковская и  Херсонская области. Почему мы  приняли эти области так поздно и  поспешно? 

—  Это было обусловлено сугубо политическими факторами и  диктовалось стремлением нашего руководства продемонстрировать, что мы  не  уходим навсегда, а  отступаем. Это наша земля, и  мы  на  нее вернемся. Показывали, что присутствуем в  этом регионе. Кроме этого, для того, чтобы оправдать наши нерешительные действия против формирований киевского режима, мы  тоже публично продемонстрировали, что так все не  кончится. Я  думаю, еще и  расчет был на  то, что украинцы испугаются  того, что мы  вроде как начинаем воевать на  своей территории. Но  киевский режим, надо отдать ему должное, плевать хотел на  подобные запугивания. В  итоге мы  начали действовать в  условиях, которые сложились,  чтобы как-то снять негативный эффект, который мы  получили в  результате широкомасштабной наступательной операции, которую тогда проводили ВСУ. 

—  Весь 2022 год муссировалась тема наступления с  севера, со  стороны Белоруссии. В  декабре там появились новые войска, объединенная группировка войск начала какие-то движения. Какова вероятность, что мы  попробуем устроить полноценную зимнюю кампанию на  севере? 

—  Я  думаю, что наступление со  стороны Белоруссии вполне возможно. Но  я  не  думаю, что это в  ближайшее время будет актуальным решением наших стратегических задач, так как нам в  то  же время не  очень желательно втягивать Минск в  этот конфликт в  связи с  целым рядом факторов. Поэтому, с  одной стороны, это напрашивается, с  другой  — ситуация говорит обратное. В  общем, будем смотреть. 

—  Осенью мы  провели частичную мобилизацию, всего призвали 300 тысяч граждан. Но  есть мнение, что для успешного натиска необходима группировка численностью в  один миллион человек. Можно  ли ожидать еще одну волну мобилизации? 

—  Действующий состав группировки является пригодным для решения задач, которые мы  поставили перед собой в  начале  СВО. Для разгрома ВСУ, по  моему твердому убеждению, у  нас вполне достаточно и  войск, и  вооружений, и  военной техники. Если взять вопрос конкретнее и  подумать про вторую волну мобилизации, то,  опять  же, тут все лежит в  области политического решения, и  я  совершенно не  уверен, что у  нашего руководства оно есть. То  есть второй волны мобилизации не  будет, но  связано это, прежде всего, не  с  военными, а  конкретно с  политическими соображениями, господствующими у  нашего руководства. 

—  Когда смотришь фотографии битвы под Артемовском, создается впечатление, что там как будто Первая мировая война идет: все раздавлено артиллерией, но  продвижения почти не  видно. Почему наше командование не  смогло на  данном участке сконцентрировать должное количество войск и  решить вопрос с  этим укрепрайоном в  кратчайшее время? 

—  Это чисто политический аспект, никаким боком к  деятельности нашего военного командования не  относится. Связан он  с  тем, что наше политическое руководство почему-то не  считает возможным решительными ударами разгромить Вооруженные силы Украины.

—  Можно  ли было решить конфликт миром, или это был объективный процесс, неостановимый?

—  Был объективный процесс, который было невозможно остановить. Обусловлен он  был тем, что Украина была нужна Западу только как инструмент для противостояния с  Россией. Значит, в  конечном итоге так или иначе, но  военный конфликт, который сейчас идет на  Украине, была неизбежен. 

—  А  Украине зачем эта роль? Почему она согласилась?

—  Потому что Владимиру Зеленскому и  его камарилье хочется иметь власть и  деньги. Им  больше ничего не  нужно, они ни  о  чем другом больше не  думают: личная безопасность, власть и  деньги. Что именно делать и  чем жертвовать ради этого им, по  большому счету, без разницы. То,  что подобное поведение высших должностных лиц не  имеет никакого отношения к  реальным интересам Украины, обсуждать, я  думаю, даже не  стоит.