«Сколько даст Байанай»: как якутская мунха кормит народ рыбой и бережет традиции

На традиционную зимнюю рыбалку в Якутии – мунху попал журналист «Татар-информа» Рамис Латыпов. О древнем обычае, который стал одновременно и заготовкой рыбы, и смотринами будущих женихов и невест, он рассказал в своем репортаже.

Улов во время традиционной зимней рыбалки с использованием невода в республике Саха (Якутия) за один раз может составить до трех тонн

Фото: © Рамис Латыпов / «Татар-информ»

«Мунха» – с ударением на «а»  – это традиционная  зимняя рыбалка на карася с использованием невода в республике Саха (Якутия). Мунху проводят в начале зимы, пока лед относительно тонкий. Жители якутских деревень коллективно выходят на рыбалку  и делают запасы осеннего «золотого»  карася на предстоящую зиму. Улов за один раз может составить до трех тонн, всю рыбу между собой поровну делят участники мунхи.

Кому-то может показаться странным понятие «подледная рыбалка», по крайней мере  сложно сразу себе представить, как же зимой можно ловить рыбу при помощи сети. Однако  у народа саха с древних времен существует своя техника ловли рыбы в замерзшем водоеме, которая имеет свои особенности. Кстати, «мунха»  в переводе с якутского – это и есть «невод».

Республика Саха (Якутия) – крупнейшая в мире административная единица, по своей площади немного уступает Индии  и в 45 раз больше Татарстана. По территории республики протекает 700 тысяч рек, а озер здесь – 800  тысяч, практически по одному озеру на жителя региона с населением в 981 тысячу человек. Рыболовство в республике  распространено повсеместно. Говорят, благодаря мунхе  жителям удалось пережить голод в годы войны. Поскольку морозы в Якутии крепкие, никто не станет часами сидеть возле лунки и ждать, пока рыба клюнет на крючок. Приходится всем миром выходить и выудить сразу много рыбы – чтобы хватило на всю зиму. Конец ноября – по меркам средней полосы уже настоящая зима, но здесь это еще щадящие холода (около 20 градусов), а главное – толщина льда на озере не превышает 15-20 сантиметров. К середине зимы, в 50-градусные холода, озера замерзают на глубину 1 метра. К тому же  именно в конце осени карась – самый жирный, вкусный и полезный.

У народа саха мунха  – что-то вроде национального праздника. Довольно тяжелую и утомительную работу практичные северные жители превратили в объединяющее людей духоподъемное действо. По своему самобытному духу, практическому воплощению мунха  очень схожа с татарским «каз омэсе»  (гусиные помочи) – тот же коллективный труд, взаимопомощь, атмосфера праздника, общение  и обряды, которые сопровождают этот обычай. Разница же в том, что мунха  – событие более масштабное  и в нем преимущественно участвуют мужчины, потому что вытянуть десятки килограммов рыбы из-под льда требует недюжинной физической силы.

Главный редактор Якутского-Саха информационного агентства (ЯСИА) Андрей Никифоров заранее договорился о месте, где мы поучаствуем в древнем обычае «мунха». С рассветом журналистка агентства Анастасия Филиппова , водитель Юнус и я отправляемся в путь.

С утра идет снег, дорога скользкая, везде сугробы – ехать надо с осторожностью. До деревни – 80 километров. Дорога петляет среди сопок – серпантины почти как на Кавказе. С двух сторон – тайга, местами открываются поляны – здесь их называют «алас». В Центральной Якутии расстояния между деревнями небольшие – примерно 5 километров. Но остальная часть территории – бескрайняя, необитаемая тайга.

В Якутии районы называют «улус», а сельские поселения – «наслег». Мы направились в Модутский наслег Намского улуса. Увидев указатель «Модут»  на въезде в деревню, я подумал, что это ее название, однако оказалось, что это все же название сельского поселения, а сама деревня называется Тумул. И это единственный населенный пункт в этом сельском поселении! В то же время это поселение с одной деревней имеет весьма внушительные площади – 839 тысяч квадратных километров, то есть  крупнее, чем иные наши районы (Ютазинский район РТ, например, имеет площадь 759 кв. км). И всего 1 тысяча человек населения – это жители села Тумул.

Модут  это название сельского поселения, а сама деревня называется Тумул

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

До деревни ведет асфальтовая дорога, а у двухэтажной деревянной школы нас встретил наш проводник Данил. У него в руках – некий инструмент наподобие копья, он его шустро уложил в салоне автомобиля. После коротких приветствий  мы двинулись в путь. Собственно, дорога представляла собой след, оставленный на снегу предыдущей машиной,  и он вел внутрь леса. Ехать 40 километров по снегу в тайге – это отдельная история. Покрытые густым инеем кроны лиственницы, напоминающая американские горки  дорога, поляны посреди тайги – на некоторых, копытами расчищая снег, кормятся якутские кони. Пока ехали, мы успели и проколоть шину, и заменить ее, и застрять на склоне занесенной снегом сопки – пришлось с Данилом изрядно потрудиться, чтобы вытолкнуть авто.

И… приехали. Посреди леса машина остановилась. У дороги – дерево, на ветвях которого привязаны ленточки самых разных цветов. Знакомая картина для тех, кто бывал у нас в Биляре  или же других почитаемых людьми как святые местах. Здесь под деревом сложены дары – еда, вплоть до сигарет. По обычаям своей тенгрианской веры, отправляясь на охоту, в специально назначенном месте местные жители сдабривают духа охоты Байаная – они «кормят»  его, загадывая желание, привязывают ленту. Данил тоже  молча  положил под деревом традиционные якутские оладьи, в крышку термоса налил чаю  и разлил его в трех местах на снегу. «Попросил у Байанай много рыбы», –  пояснил он. Я хотел записать его пожелания на видео, но он отказался – так делать нельзя.

Эту мунху  посетил министр по делам молодежи и социальным коммуникациям республики Саха (Якутия)  Петр Шамаев

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

И вот мы у озера, на котором и будет разворачиваться мунха. По площади озеро примерно как наше Лебяжье. На льду уже собирается народ – люди подъезжали и после нас, доставали из машин сети, «копья», как у Данила, а также огромный невод. Я насчитал около тридцати участников, в основном мужчины средних лет, есть и молодежь, и один мальчик дошкольного возраста. Мужчины заняты приготовлением рыболовной снасти, а молодые тем временем отправились в лес – кто-то собирает хворост, а кто-то рубит длинные шесты, назначение которых я узнал позже.

Эту мунху  посетил министр по делам молодежи и социальным коммуникациям республики Саха (Якутия)  Петр Шамаев . Он  первым делом  напомнил меры безопасности: главное – беречь ноги и руки. Замерзнут – уже не отогреешь. Поэтому лучше надеть варежки, чем перчатки. Мочить ноги нельзя, а если промочил,  нельзя в таком виде оставаться – обязан тут же бежать в машину, и можно считать, что для тебя «мунха» закончилась:  пока не высушишь и не отогреешь ноги, выходить тебе нельзя.

Министр собрал на эту мунху молодых активистов из разных уголков республики – руководителей общественных организаций, местных землячеств. Министр пояснил, что улов раздадут также и семьям мобилизованных. «Это инициатива молодежи», – сказал он.

– Сколько примерно будет рыбы?

Не знаю. Сколько даст Байанай!

– Объясни, кто такой Байанай, – говорит ему Анастасия.

– Байанай – дух-природа, покровитель охотников. Хозяин леса, водоемов, рыбы. Сейчас мы проведем обряд, будем стараться задобрить Байанай…

Огонь «кормят» – это один из ритуалов тенгрианства, в основе которого поклонение природе, солнцу, огню

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

Мужчины разожгли огонь, встали вокруг костра. Глава Модутского поселения Ефим Гоголев сначала поприветствовал всех, в том числе и «гостя из Татарстана». Все очень довольны, радостно аплодируют в ответ. Я уже не первый день в Якутии, догадываюсь, что будет дальше: огонь будут «кормить». Это один из ритуалов тенгрианства, в основе которого – поклонение природе, солнцу, огню.

Ефим Гоголев на языке саха произносит заклинания, кладет в огонь оладьи. Затем  по его жесту  все вместе вокруг костра делают три обхода по часовой стрелке. Никто не остается в стороне, и каждый это воспринимает как обязательный ритуал. Надеюсь, Байанай остался доволен?

В Сибири люди немногословные, сдержанные, эмоции свои контролируют. Много и быстро говорить, при этом еще и жестикулировать – такое здесь не принято. Местные жители  не торопятся первыми вступать в разговор – видимо, эти качества у них выработались веками из-за необходимости сохранения энергии в холоде  и малонаселенности территорий. Отдельно надо отметить девушек саха – они и вправду любят ходить в шубках с капюшоном с белой меховой каймой – в таких, какие мы привыкли видеть в советских учебниках; сами они очень скромные и очень красивые.

Отдельно надо отметить девушек саха – они  очень скромные и очень красивые

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

Стоял погожий, ясный день, а еще и гало на небосклоне – частое в этих краях явление, когда на небе сияют сразу три солнца. Примерно минус 20, отличный день для мунхи, однако все равно мерзнешь. Особенно когда необходимо запечатлеть происходящее на телефон – хоть и предупреждают тебя, что нужно беречь руки,  но в варежках не поработаешь.

Принцип ловли неводом под водой Ефим Гоголев по-якутски немногословно показал жестами: охватив воздух руками, притянул его к себе:

– Вот так под лед невод запускаем и всю рыбу из озера собираем!

Я про себя уже представляю красивые кадры выловленной рыбы.

– Работа тяжелая?

– Здесь ничего простого, легкого нет. Главное правило – каждый должен работать. Пойманную рыбу на всех делим поровну. Обычно работают 15 человек. Бывает и 30-40 человек.

– А сколько рыбы обычно бывает?

– Полмешка на человека. Иногда – мешок (30 кг). Бывает, что не попадается вообще ничего.

По словам Ефима Ефимовича, чтобы рыбы было много, надо соблюдать обряды. В мунхе  не имеют права участвовать те, кто недавно побывал на похоронах, – должно пройти не менее 40 дней. Только по истечении этого срока  и после прохождения обязательного очищения огнем  этот человек может участвовать в мунхе. Еще одна категория – беременные, им тоже запрещено ступать на лед. По словам главы поселения, бывают случаи, что люди скрывают, не хотят пропускать мунху,  но в таких случаях улов получается скудным, и участники рыбалки тут же начинают выяснять, кто же посещал похороны и не сказал об этом. «Это, наверное, мистика, но природа чувствует», –  отмечает мужчина.

– Это и сохранение наших традиций, и запас рыбы на весь год, – говорит Ефим Гоголев.

Чтобы знали, откуда берется рыба и тоже хранили древние традиции, на «мунху» берут и детей, в этот раз, привезли молодежь из города

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

На территории Мудутского поселения около тридцати пригодных для мунхи озер. В некоторых деревнях озера прикреплены к отдельным родам и семьям. В Модуте не так – старейшины деревни вместе с главой поселения отмечают, в какие озера в этом году пойдут за рыбой. Два года подряд в одно и то же озеро не идут – дают отдохнуть водоему два-три года, мунху переносят на другие озера.

– Если озеро не трогать, там заводятся водоросли, и оно погибает. И рыба также, если ее не ловить, она исчезает. Когда рыбы много, она начинает вымирать. Вот почему-то так, то ли пищи им уже не хватает… Рыбу надо ловить, – поясняет Ефим Ефимович.

Чтобы знали, откуда берется рыба и тоже хранили древние традиции, на «мунху» берут и детей. В этот раз, например, привезли молодежь из города. Замечаю среди них девушку, которая просто сияет от радости – она явно счастлива быть на этом мероприятии. Анастасия Алексеева призналась, что впервые участвует в мунхе. «До этого меня с собой не брали», – говорит она, в мыслях обиженная на кого–то, и надувает губки. Да ладно, Настя, взяли же в этот раз, и не абы кто – сам министр!

– Для меня это – сохранение традиций, возможность узнать что-то новое, – говорит другая студентка, Эдита Сивцева.

– Нас брали с собой, когда мы были еще в младших классах, но мы там ничего не делали, маленькие были. Сейчас я уже вырос, поручили работу, – рассказывает сияющий от радости юноша по имени Ноолур Доонун . Он удивляется – для него это в первую очередь отдых на свежем воздухе, а бывают и такие, кто жалуется на тяжелую работу.

Рыбаки любят похвастаться уловом,  поэтому я решил спросить одного из старших рыбаков, который в год 4-5 раз ходит на мунху, – Тимофея Попова о самом крупном в его жизни улове. «Было однажды – два раза запускали невод, вытащили 300 мешков». Я тут же в уме прикидываю:  мешок – это примерно 40-50 кило, значит, поймали 12-15 тонн карася.

«В Сибири ничего легко не дается. Все это результат тяжелого труда»

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

– Что вы делаете с таким количеством рыбы?

– Едим. Отдаем знакомым… По сравнению с северными улусами  у нас озера маленькие. Поэтому у нас рыбы на продажу не остается.

«В Сибири ничего легко не дается. Все это результат тяжелого труда», –  поясняет министр Петр Шамаев.

– На охоту я начал ходить с шести лет. Сначала просто смотрел, а потом уже вместе с отцом стрелял. В одиночку в первый раз в 4 классе ходил на утку. Мне дали 12-й калибр, я маленький, ружье достает до земли, поэтому могу только на руках нести. А так ходить, на людей направлять нельзя. Поэтому на охоту шел один. Папа дает 2–3 патрона – если ничего не подстрелил, больше в этом году на охоту идти уже не можешь. Поэтому стараешься попасть – подбираешься максимально близко… У нас нет мужчин, чтобы не ходили на охоту. А вот на мунху  в первый раз пошел только в 6-7 классе. Потому что здесь тяжелая работа, просто так болтаться сюда никого не берут. Сейчас я выхожу хотя бы раз в год. Я сам из Вилюйского улуса, там неводы такие огромные – с одного крыла тянут по шесть мужчин. По пять дней подряд таскают рыбу. У нас ее ловят даже под метровым льдом. А в этих краях работаем только пока лед 15-20 сантиметров. Для нас это уже традиционно. В начале зимы забивают скот, но этого ведь не хватает, поэтому стараются получить как можно больше рыбы.

Исходя из размера невода, определяется, на какой площади будет проходит ловля. Затем в центре озера рубят лунку треугольной формы

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

И вот, наконец, началось: все участники вместе отправились на озеро, и я с ними. Очень хотелось увидеть, как же люди протягивают сеть под толщей льда. Тимофей Попов и сам министр, нарисовав схему на снегу, объяснили суть этой техники:

«Исходя из размера невода, определяется, на какой площади будет проходит ловля. Затем в центре озера рубят лунку треугольной формы. С двух сторон этой лунки к берегу проделывают овальные лунки меньшего размера. От главной лунки по линии мелких лунок подо льдом пускают шест с привязанной к нему веревкой, по мере появления в лунке его хватают специальным багром с вилкообразной насадкой и отправляют к следующей лунке. Веревка, в свою очередь, привязана к неводу – после того, как веревка пропущена подо льдом, мужчины начинают ее тянуть – невод погружается в воду через главную лунку  и растягивается в одну линию. Таким образом, с двух сторон лунки протягиваются два крыла невода.

Сеть укладывается на дно озера на высоту в два метра, поддерживаемая снизу грузилами, сверху – поплавками. Затем по той же технологии края невода подводятся ко второй большой лунке – уже напротив первой, и через нее рыбаки вынимают невод.

В средней части невода прикреплен мешок из сетки – мотня, именно в него и собирается рыба. На языке саха мотня называется «ийэ», причем  это же слово у них означает и «мать». Получается, «ийэ», как и мать, кормит своих детей – народ саха. Также у этого слова есть значение «күл иясе» – «дух озера»  или «покровитель озера».

Женщины и молодые девушки с помощью специальных палок пугают рыбу – стучат по воде и энергично ее взбалтывают

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

На мунхе  никто не остается без работы. Чтобы больше рыбы попало в сеть, женщины и молодые девушки с помощью специальных палок пугают ее – стучат по воде и энергично ее взбалтывают. Для этого на участках озера, куда не дотягивается невод, делают дополнительные лунки. Сначала работают на одной линии, затем рубят другую линию из лунок – уже в пяти-шести метрах ближе к неводу. Работают по той же схеме, которой в лесу зверя подгоняют к охотнику. А вот перед неводом должны быть идеальный покой и тишина: «Если случайно там окажешься, и по башке можешь получить», – смеются мужчины, потому что пугать рыбу нельзя.

На мунхе  я попробовал самую разную работу. Например, мешать палкой воду в озере – казалось бы, работа несложная. Но попробуй весь день это делать – непременно почувствуешь, как к вечеру уже отнимаются плечо и руки. Но тут никто не жалуется:  работаешь – значит греешься, а еще и рыбка будет на зиму – как тут жаловаться? Легкая с виду работа  на самом деле  требует старательности и силы:  будешь мешать воду медленно, поленишься – рыба просто ускользнет через эту брешь в линии. Палки для этой работы тоже берут крепкие, только что срезанные в лесу,  потому что гнилые, сухие палки могут сломаться, упасть в озеро – значит, они зацепятся за сеть, помешают достать невод. Есть у этих палок еще одна «задача»  – именно по их изношенности родители молодых парней в деревне распознают трудолюбивую, старательную «невесту»:  если кора на дереве снялась, сама палка сильно стерлась об лед – значит девушка не ленилась, старалась, взбалтывала воду энергично. А если кора на месте – значит, девушка ленилась, невестка выйдет из нее не ахти какая. Одна из юных участниц мунхи  действительно  практически стерла свою палку об лед – работала очень старательно, и я очень хотел запечатлеть ее с этой палкой на фото,  однако она не согласилась. Говорю же, девушки саха очень застенчивые.

Тянуть невод – работа тоже не из разряда легких. Сеть длиной в несколько десятков метров собирает со дна озера водоросли – чем ближе к берегу, тем тяжелее становится невод. Тянуть его поручили молодым ребятам – им постоянно командуют «тарт!», «тарт!»  («тяни!»). Трое ребят изо всех сил тянут, а потом падают ничком на лед – куда уж тут мерзнуть! А молодым весело – взбадривают друг друга, а если кто-то из них поскользнется, упадет – громко и радостно хохочут. Старшие контролируют силу натяжения невода – если молодежь перестарается, то останавливают: «Тохто!»  («Стой, остановись!»). В эти минуты мне кажется, что нахожусь в татарской деревне.

Тянуть невод – работа тоже не из разряда легких

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

Или вот, например, прорубание лунок с помощью пешни – палки с острым железным наконечником,  на языке саха она называется «анньыы». Я пришел к выводу, что это тоже отнюдь не легкая и очень ответственная задача. Я тоже взялся за пешню,  но успел замахнуться буквально только пару раз – меня остановили: говорят, делаю неправильно. Я рублю, как обычно рубят ломом:  бьешь  и выворачиваешь лед. А здесь так нельзя – наконечник довольно острый, колет лед и прямым вертикальным ударом, а при попытке вывернуть лед на сильном морозе железо может и сломаться. Лунок здесь нужно очень много – и рыбу гнать, и невод натянуть. Работаешь быстро, и рука твоя должна крепко держать пешню, уронишь – все! Она под водой может зацепиться за сеть, и поэтому ее с неимоверными усилиями будут стараться достать из озера, или же невод придется тянуть в другом направлении – это огромный труд. Если не удается достать зимой, пешню достают хотя бы летом,  потому что следующей зимой она все так же будет представлять опасность для невода.

Кроме того, на мунхе  кому-то поручают чистить снег с поверхности озера – на участке около лунки, откуда будут вытаскивать рыбу. На очищенный лед выложат пойманную рыбу на заморозку. Особых тонкостей тут нет:  как мы чистим снег у себя во дворах, так же и здесь.

Работа продолжается, а скупое якутское солнце уже норовит спрятаться за сопками. Заметно похолодало. И вот наступил самый важный момент – невод дотянули до берега. Прорубили еще одну треугольную широкую лунку  и, наконец, невод начали вытягивать через нее.

Сеть прошлась практически по всему дну водоема, «вычесав»  с него большое количество водорослей

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

Мне говорили, что «мунха чистит озеро», – и правда. Сеть прошлась практически по всему дну водоема, «вычесав»  с него большое количество водорослей. По мере появления из воды молодежь невод очищает  и аккуратно складывает – по-другому нельзя, потому что завтра снова на мунху. Сколько здесь работы! Никто ни минуты не простаивает, все чем-то заняты: кто-то чистит невод, кто-то сворачивает его, а кто-то до сих пор пугает рыбу… А глаза у каждого устремлены к главной лунке. Что-то обсуждают на своем языке, я понимаю только «балык-балык». И все шутят.

–   Много там рыбы?  – интересуюсь у одного из мужчин.

– Судя по тяжести невода, похоже, что неплохо, – говорит он. Потом добавляет:  пока рыба не выйдет, гадать так нельзя.

Я тоже вместе со всеми жду с нетерпением. Сколько будет рыбы?

«Вот, мотня сейчас выйдет», –  говорит министр.

И действительно, на поверхности лунки появилась рыба. Стоило одному из мужиков потянуть сильнее – треугольная поверхность воды вся наполнилась карасями. Треугольник с двухметровыми сторонами – полная рыбы! Над лункой поднимается белый пар, в нос бьет тепло и запах ила. Люди смеются от радости, девушки хлопают в ладоши. Рыба есть –  значит, живем! Но долго праздновать времени нет – надо скорее собрать эту рыбу, пока лунка не замерзла, и разложить на подготовленном участке. Попав на холодный лед, на суровом сибирском морозе карась лишь пару раз успевает дернуться – тут же замерзает. В таком виде ее можно хранить до весны. Карася обычно жарят, и народ саха умеет есть ее так, что лишь совсем малая часть идет в отходы. «Вы рыбу не умеете есть, половину отправляете в мусор», – говорят тут жители деревень.

Вот очищенный от снега лед полностью покрылся рыбой. Ее разложили ровным слоем при помощи лопат. Невод свернули и убрали. О чем-то по-своему говорят, радуются, смеются – я чувствую себя, будто где-то в другой стране. Мне самому кажется, что рыбы очень много. Столько рыбы я видел только в рыбных хозяйствах, когда ее выуживают со всего озера.

Рыбы не так уж и много, по мнению министра: «Средне», – говорит он. Примерно одна тонна

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

– Много рыбы? – спрашиваю я. У самого на лице – широкая улыбка, будто это я ловил! Мунха  – удивительная вещь, ее радостная атмосфера заражает! Рыбалка – это же так здорово! Чувствую себя так, будто нашел клад! Но короткий ответ жителя деревни спускает меня на землю.

– Норм.

Министр пояснил. Оказывается, рыбы не так уж и много. «Средне», – говорит он. Примерно одна тонна. Около 30 кг на человека  – это  немного. «Мы рыбу не возьмем, оставляем сельчанам, раздаем семьям участников СВО. Мы еще и завтра поедем», –  добавил он.

Но и такой улов – повод для гордости для рыбака. Все сделали множество фото на фоне рыбы  и с рыбой: и в одиночку, и коллективное фото. Потом с помощью якутских ножей разбили примерзший к подошвам лед. Здесь, над озером, лед примерзает к обуви моментально. «Якутский каблук!» – смеется рыбак, показывая мне это. Старшие тут же учат молодежь –  какую обувь нежелательно надевать на мунху.

А вот Ефим Ефимович уловом был доволен. «Завтра идем на другую сторону озера», – говорит он, радостно улыбаясь. По его словам, обычно из этого озера добывают 3 тонны рыбы. Я уж не стал спрашивать: «Может, среди нас оказался человек, которому нельзя было на мунху»,  потому что знаю: как минимум один не прошедший очищение огнем здесь точно есть.

Традиционно после мунхи  народ саха проводил состязание по национальному виду борьбы – хапсагай. Вроде бы  понятно, почему – надо же согреться после мунхи, да и родители девушек на выданье, опять же, присматривали женихов для своих дочерей – кто сильный да кто самый проворный. Правила простые:  кто первый коснется земли какой-либо частью тела, кроме ног,  тот проиграл. На колени упадет  или ладонью упрется, упадет на спину – все равно. Ударять соперника или пинать его куда-либо, кроме обуви,  запрещается. Температура – минус тридцать, а ребята, скинув варежки, вышли на хапсагай. Приз – 5 тысяч рублей от министра. Борьба у саха идет стремительно, особенно так кажется после долгих поединок наших татарских батыров на майдане. Пара столкновений – и кто-то уже поражен. И смотреть очень увлекательно – кто-то, пытаясь уронить соперника, поскальзывается и падает сам, кто-то берет хитростью, а кто-то – силой. На этом хапсагае победил Адель, приз от министра и аплодисменты участников достались ему.

Рыбу  разложили по мешкам, каждый закинул добычу за спину, и все вместе направились к берегу

Фото: ©  Рамис Латыпов / «Татар-информ»

После хапсагая стали делить рыбу. Делили предельно внимательно, по ходу уточняя какие-то детали,  даже моя просьба объяснить, что происходит, осталась без ответа. Поэтому пришлось молча постоять и понаблюдать. Рыбу  тем временем  разложили по мешкам, каждый закинул добычу за спину, и все вместе направились к берегу. Женщины, мужчины двинулись по проложенной посреди озера тропинке. Солнце уже село, скоро стемнеет. Разрядились не только телефоны,  но и пауэрбанки уже на пределе…

– Ну как, нормально получилась рыба?  – спрашиваю у румяной от мороза, с сияющими от радости глазами женщины.

– Хорошо!

– Вы довольны?

– Мы всегда довольны, – говорит она. – В этом году три раза ходила.

– Еще пойдете?

– Завтра!

Отличная штука мунха! Вот я тоже возьму и начну так же ловить рыбу. А что, технологию уже знаю. Осталось только снасти найти, людей собрать и присмотреть рыбное озеро, да чтобы не запрещено в нем было ловить рыбу неводом.

Такими же длинными дорогами возвращаемся домой. А на небе – красная Луна, красный цвет отражается даже на снегу. Это атмосферное явление называется «кровавая Луна»: это наблюдается, когда лучи Солнца падают на Луну через атмосферу Земли. Мне было суждено наблюдать еще одно сравнительно редкое красивое природное явление.

А на душе почему-то грустно. На памяти – лица деревенских жителей... Доверчивые, старательные, добывающее все с большим трудом сельчане. Вне зависимости от места проживания  деревенские жители, они такие,  будь то в Чечне, в Татарстане или в Якутии. Спасибо им.