Страсти по Дэрдменду

«Алиф» – это творческий тандем режиссёра Туфана Имамутдинова, танцовщика Нурбека Батуллы, композитора Эльмира Низамова и хореографа Марселя Нуриева. Спектакль-перформанс «Дэрдменд» – уже четвёртая их совместная работа. Напомним, что первый спектакль этого тандема под названием «Зов начала» («Алиф») принёс Нурбеку Батулле «Золотую маску» за лучшую мужскую роль. Так же тепло были встречены и последующие постановки («Шамаиль», «Аллюки»), в которых опять же через пластику, язык тела делается попытка рассказать о тех пластах татарской культуры, которые либо утрачены, либо забыты. Новый проект посвящён татарскому поэту Закиру Рамиеву, творившему под псевдонимом Дэрдменд. При жизни он не издал ни одной книги, да и в сравнении с тем же Тукаем его творческое наследие невелико. Но если разделять то мнение, что в татарской поэзии был свой Серебряный век, то Дэрдменд,  безусловно, один из самых ярких его представителей.

«Поэт Закир Рамиев (Дэрдменд) стоит особняком в татарской культуре, – говорится в аннотации к спектаклю. – Его интересовали не рифма, не красота стиха и его мелодичность, а плотность мысли, многослойность… В нём было желание не только преобразовать, переосмыслить татарскую поэзию, но и выстроить новую стратегию татарской культуры, татарского народа…»

Казанская премьера «Дэрд­менда» состоялась в Галерее современного искусства ГМИИ РТ, и для той части публики, которая мало знакома с современными перформативными практиками, это стало почти шоком. Неоднозначную реакцию вызвало прежде всего то, что на протяжении всего действа по обнажённому торсу Батуллы, главного и единственного исполнителя, струится настоящая кровь. Раны на теле практически невидимы, но говорят, что их девять – по количеству стихов Дэрдменда, которые звучат нараспев в исполнении контратенора Рустама Яваева, что само по себе тоже весьма неожиданно и интересно.

Импровизации Батуллы безупречны по выразительности, но вряд ли это можно назвать танцем в привычном понимании. Скорее, это пластика раненого зверя, пытающегося из последних сил если не порвать, то хотя бы ослабить сковывающие его путы. И кровавые следы этой «борьбы» на теле танцовщика и белом помосте, конечно, мощная, но несколько избыточная метафора. Впрочем, каждый вправе, выстраивая ассоциативный ряд, увидеть здесь что-то своё – например, некий акт жертвоприношения, о котором говорится в одном из стихотворений Дэрдменда, или даже метафору «свежей крови», в которой нуждается татарская культура. В любом случае казанская публика получила ещё один интереснейший опыт взаимодействия с современным искусством – живым, «кровоточащим», будоражащим мысль и чувства.