Хранитель органа в зале «Зарядье»: «Слышала много интересной, свежей татарской музыки»

«В  искусстве ничего не  должно застывать: если ты  остановился  — значит, умер»,  — уверена именитая органистка из  Казани Лада Лабзина. Сегодня она празднует свою круглую дату, а  в  воскресенье (9  октября) отметит ее  большим концертом в  ГБКЗ им.  Сайдашева, где 25 лет выступала и  10 трудилась концертным менеджером параллельно с  гастролями и  работой в  Казанской консерватории. Но  сегодня артистка прибудет в  родной город в  ином статусе  — главного органиста и  хранителя органа московского концертного зала «Зарядье». В  интервью «БИЗНЕС Online» Лабзина рассказала о том, как строила в  Москве современный орган-компьютер, зачем сочетает церковный инструмент с  джазом и  роком и  где в  столице РТ  можно воплощать новые креативные музпроекты.

Лада Лабзина: «Инструмент в  зале «Зарядье» объединил исторические традиции органостроения с  современными технологиями» Фото: Алексей Белкин

—  Лада, давайте объясним для начала нашим читателям,  чем занимается хранитель органа концертного зала «Зарядье»?

—  Охраняет орган. ( Смеется. )  Хранитель музея бережет уже завершенные картины или скульптуры, а  хранитель органа еще и  оживляет инструмент. Я  обыгрываю его на  репетициях, провожу концерты и  органные экскурсии, взаимодействую с  музыкантами и  мастерами, которые настраивают и  ремонтируют инструмент  — все, что ему нужно, стараюсь обеспечить. Иногда просто дотрагиваюсь и  слушаю, как звучит каждый регистр. Вы  верно заметили, я  не  только артист, но  и  менеджер, организатор, координатор. Благо этот опыт приобрела еще в  Казани.

—  Как появилось предложение от  «Зарядья» и  идея о  переезде в  Москву?

—  В  2019 году меня пригласили работать в  «Зарядье». Мне предложили поучаствовать в  постройке органа французской компании Muhleisen. Я  тогда была в  отпуске и  решилась попробовать. По  окончании сезона из  Страсбурга в  Москву приехали фуры с  частями инструмента. Все фойе первого этажа зала «Зарядье» было в  трубах, коробках, консолях. Для органа в  зале архитекторы спроектировали специальную органную нишу. При сборке инструмента мастера заполнили ее  металлическим каркасом, моторами, воздуховодами, мехами, игровой механикой и  трубами.

Лада Лабзина   — российская органистка, концертный менеджер и  педагог. Заслуженная артистка РТ.

Родилась в  Казани. Обучалась  в  Казанской государственной консерватории по  классу фортепиано (у  проф. Эльфии Бурнашевой) органа (у  проф. Рубина Абдуллина) и  импровизации (проф. Олег Янченко). Прошла стажировку в  Летней академии органистов в  Хаарлеме и  в  Высшей школе музыки во  Фрайбурге.

С  1998 по  2015 год преподавала в  Казанской консерватории на  кафедре органа и  клавесина. В  2009–2019 годах вела орган в  Казанском музыкальном колледже, а  также работала замдиректора по  концертной деятельности ГБКЗ им.  Сайдашева и  руководила духовным фестивалем «Музыка веры». С  2019 года  — главный органист и  хранитель органа Московского концертного зала «Зарядье».

Регулярно выступает в  Москве, Петербурге и  Казани, а  также в  органных залах Калининграда, Иркутска и  других городов России. Гастролировала в  Германии, Франции, Италии, Швейцарии, Польше, Норвегии, Армении, Украине, Грузии, Азербайджане и  Казахстане. Репертуар артистки включает сочинения XVII–XXI веков  — сольные и  ансамблевые композиции,  хоровые и  симфонические опусы с  участием органа, джазовые пьесы, импровизации и  собственные транскрипции для органа.

Сотрудничала с  Государственным симфоническим оркестром и  Государственным камерным хором РТ, симфоническим оркестром Академической капеллы Санкт-Петербурга, новосибирским ансамблем ранней музыки Insula Magica и  другими коллективами. Выступала в  ансамбле с  Александром Князевым, Александрой Саульской-Шулятьевой, Денисом Шаповаловым и  другими известными музыкантами.

Лабзина  — лауреат II  Всероссийского конкурса органистов в  Казани (1991), победитель Международного конкурса им.  Листа в  номинации «импровизация» (1999), лауреат I  премии II  Международного конкурса органистов им.  Таривердиева (2001), дипломант Международного конкурса органистов в  Каруже (1994).

Полгода французские   органные мастера при содействии органной службы зала «Зарядье» интонировали каждую из  5878 труб (на  фасаде вы  видите только 135), а  29  февраля 2020 года прошла инаугурация. 24 органиста  — 12 российских и  12 зарубежных  — при эксклюзивной режиссуре Даниэля Финци Паска сутки обыгрывали инструмент без перерыва. Благодаря этому торжеству, наш орган услышало множество зрителей.

—  Трудно  ли было адаптироваться к  новым обязанностям и  столичному ритму жизни?

—  А  вы  как думаете? Мне было 52 года, и  в  Казани   прошла вся моя жизнь  — я  работала заместителем директора по  концертной работе ГБКЗ им.  Сайдашева, преподавала в  консерватории и  музыкальном колледже, много выступала. Было непросто решиться и  сразу взаимодействовать с  новыми людьми. Но  риск оправдался. Наверно органисту очень важно построить свой орган, дом, в  котором живут тысячи труб. И  у  меня появилась в  жизни такая уникальная возможность. Многие артисты не  знают, как рождается инструмент, я  же видела, как его собирали, слышала первые робкие (фальшивые) звуки  — словом, вошла в  процесс изнутри. Поэтому сразу после открытия стала вести органные экскурсии. В  публичном пространстве меня называют главным органистом и  хранителем органа.

—  В  чем уникальность вашего нынешнего «подопечного»  — органа в  «Зарядье»?

—  В  послевоенное время в  СССР возник тренд на  установку духовых органов в  залах филармонии. В  основном, ставили инструменты социалистического лагеря (немецкие и  чехословацкие), органов из  капиталистических стран почти не  было. В  Большом зале Московской консерватории стоит старинный французский инструмент Cavaille-Coll, но  это историческая ценность. Ощущения, будто играешь на  музейном экспонате.

После распада СССР, в  результате реставрации зала консерватории, в  ГБКЗ им.  Сайдашева 25 лет назад приехал орган из  Нидерландов (Flentrop), а  его предшественника-чеха отправили в  Набережные Челны. Кстати, казанский орган  — один из  лучших органов России и  обладает своей уникальной звуковой палитрой. Сегодня в  России много немецких   и  чешских инструментов, но  голландские и  французские  — редкость (кроме консерваторского раритета в  Москве выделю орган фирмы Kern в  Мариинском театре). Это совсем другая порода и  другой звук.

Инструмент в  зале «Зарядье» объединил исторические традиции органостроения с  современными технологиями. Игровые консоли органа снабжены  компьютерами с  большой памятью и  всевозможными опциями: они способны записывать звук, задерживать тоны и  программировать модули, что позволяет делать интересные вещи, особенно при импровизации и  исполнении современной музыки. Его возможности эксклюзивны не  только для России. Я  демонстрирую их  на  органной экскурсии.

—  Какая «фишка» инструмента ваша любимая?

—  Заранее программировать определенные интервалы  — одна клавиша может воспроизводить до  20 тонов. Это колоссальное расширение звуковых ресурсов. А  вообще орган  — инструмент больших возможностей. В  руках солиста находятся хор, симфонический и  джазовый оркестр. Некоторые тембры называются как инструменты симфонического оркестра  — флейта, гобой, труба, тромбон… Эту палитру красок органист, обладая объемным колористическим и  полифоническим слухом, смешивает.

Мне нравится богатая французская стилистика органа «Зарядье». Здесь четыре ручные клавиатуры и  клавиатура для ног, что позволяет играть любую музыку. На  нем хорошо звучат и  Бах, и  романтики, а  сам инструмент чудно вписался в  акустику зала. Сначала я  беспокоилась: снаружи «Зарядье»  — ультрасовременная, металлостеклянная конструкция. Но  внутри дерево нескольких пород, поэтому звук дышит, резонирует и  летит.

—  Орган «Зарядья» также привлекает мощной фактурой. Наверное, один из  самых крупных в  России?

—  Он  не  маленький, но  и  не  самый большой. В  американском спортивно-культурном центре «Атлантик-сити» есть гигант, в  котором 33  тысячи труб, он  сопровождает спортивные и  общественные мероприятия. А  количество регистров нашего инструмента (их  85) рассчитано на  объем зала. Инструмент звучит как хороший симфонический оркестр с  обилием тембровых красок и  тонкостей, с  огромной динамической амплитудой звучания, от  пианиссимо до  мощнейшего фортиссимо.

«Снаружи «Зарядье»  — ультрасовременная, металлостеклянная конструкция. Но  внутри дерево нескольких пород, поэтому звук дышит, резонирует и  летит» Фото: «БИЗНЕС Online»

—  Есть ощущение, что органная музыка сегодня доступна лишь элитарному зрителю. В  органном репертуаре почти нет «попсовых» сочинений. Чем органист может привлечь широкую публику?

—  Очень многим. И  в  целом я  с  вами не  согласна. В  Москве масса органных площадок. Например, собор на  Малой Грузинской, где при полном скоплении собираются 700-800 человек. Сначала там был электронный американский орган, затем установили четырехмануальный  second hand  швейцарской фирмы Kuhn. Фонд «Искусство добра» трижды в  неделю проводит в  соборе концерты, и  во  многих из  них участвует орган  — звучит сольно, с  хором, в  ансамбле, сопровождает театрально-драматические представления. Я  сама там играю и  часто вижу полный  зал. На  Китай-Городе в  Москве есть лютеранский собор Петра и  Павла, где базируется романтический орган конца XIX века. Там проходит 3-4 концерта в  неделю. Есть церковь имени Людовика и  многие другие. Настоящие духовые органы, а  также множество электронных инструментов установлено в  музыкальных школах Москвы и  Московской области (например, духовой орган в  Хоровой школе в  Дубне).

Вообще орган  — крайне демократичный инструмент, он  же обслуживает церковную службу. После воскресной мессы часто бывают музыкальные вечера. Церкви используются как концертные залы, а  органист может быть активным менеджером. Тот  же Бах в  Лейпциге не  только работал кантором, гонялся за  фаготистами и  писал кляузы, но  и  организовывал премьеры кантат как мюзик-директор. Его музыка тоже демократична  — в  любом сочинении, даже светском, можно раскопать немецкую Lied. Первый возглас-мордент знаменитой Токкаты ре  минор написан на  хорал «Приди, язычников спаситель»,  потом данный мотив становится квинтэссенцией фуги. В  Европе знают эти темы на  зубок, но  даже если не  их  знать, они своей гениальной простотой проникают в  клетки человеческого организма. В  них есть высшая гармония, поэтому люди с  удовольствием слушают органные опусы. В  пандемию даже при 25-50 процентной заполняемости зала на  моих концертах была публика, а  на  июньском вечере был аншлаг.

—  В  Казани, на  вашей памяти, интерес к  органной музыке тоже высокий?

—  В  Государственном большом концертном зале им.  Сайдашева, где я  играю на  органе 25 лет и  более 10 лет работала менеджером, орган звучит часто.  В  1997 году участвовала в  его инаугурации. А  в  2004-м появился абонемент «Органное королевство», и  уже 19-й сезон радует своих зрителей. Тематические концерты проходят по  воскресеньям, иногда дважды в  день, так как пользуются популярностью среди широкой публики. Абонемент ориентирован на  синтез жанров  — мы  используем и  киноискусство, и  живопись, и  хореографию, и  слово, и  песочную анимацию. Наши концерты любят дети, многие из  них выросли на  органной музыке. Я  развиваюсь вместе с  публикой и  придумываю новые темы.

В  этом сезоне акцент будет, в  частности, на  авторскую импровизацию и  транскрипцию  — 6  ноября мы  будем играть под мультфильм «Заколдованный мальчик». 6  января покажем повесть «Маленький принц» с  песочной анимацией, музыкой Баха и  Таривердиева. Весенние концерты традиционно отдадим Баху. В  этом году мы  подберем к  нему «код доступа»: расшифруем нотами фамилию BACH и  раскроем космическую гармонию его музыки. Я  очень рада, что абонемент живет, на  наши концерты люди ходят семьями, задают интересные вопросы, с  некоторыми я  даже переписываюсь и  понимаю, что труды не  проходят даром.

—  Свою круглую дату вы  отмечаете  9  октября концертом в  родном концертном зале им.  Сайдашева. 

—  На  юбилее всегда хочется показать, чего ты  достиг, какой репертуар освоил, как творчески развивался. С  праздником меня поздравят Государственный камерный хор РТ  под управлением Миляуша Таминдарова, камерный оркестр центра Софии Губайдулиной под руководством Анны Гулишамбаровой и  великолепные солисты  — Яна Деликатная (труба) и  Андрей Каминский (виолончель). Первое отделение концерта выстроено как Рождественская месса, ведь день рождения  — Рождество для каждого из  нас. Орган традиционно считают церковным инструментом, но  мы  покажем его, в  частности, с  неожиданной стороны.

—  Я  знаю, что вы  поклонница камерного оркестра центра Софии Губайдулиной.

—  С  этим оркестром я  тоже часто выступала и  работала как менеджер. Он  «маленький, да  удаленький», очень мобильный, с  интересным составом (не  только струнные, как в  камерном коллективе, но  и  «дерево» с  медью). Это мини-симфонический оркестр, который многое может, делает интересные аранжировки. Во-многом, это заслуга руководителя, ведь от  него зависит репертуар, и  даже реакция публики. Повторюсь, я  за  то  чтобы в  нашем саду расцветали разные Fiori musicale (цветы музыкальные)  — большие и  роскошные, маленькие и  нежные.

—  Если продолжить тему музыкальной жизни Казани, как вы  оцениваете уровень местных оркестров? Прежде всего ГАСО РТ  Александра Сладковского, который на  днях открыл новый сезон в  Москве?

—  С  ГАСО РТ  я  выступаю с  1998 года, как только стала солисткой филармонии. Это коллектив с  большой историей. При Сладковском он, безусловно, расцвел и  окреп: дисциплина, качество исполнения, отношение музыкантов к  работе  — все вышло на  другой уровень. Оркестр часто гастролирует в  Москве, а  значит, набирает впечатления, развивает коммуникацию, заново проживает знакомую музыку, познает разную публику. В  новых акустических условиях коллектив шлифуется, расширяет свои возможности и  репертуар  — недавно ГАСО РТ  записал все симфонии Шостаковича, проследив эволюцию жанра в  творчестве нашего классика. Если оркестр владеет такими полотнами, это говорит о  его статусе. Я  очень рада за  Александра Витальевича и  его подопечных.

«В  искусстве ничего не  должно застывать:  если ты  остановился  — значит, умер. Репертуар должен отвечать запросам времени. У  нас много молодых талантов, например Эльмир Низамов, чью «Черную палату я  очень люблю» Фото: «БИЗНЕС Online»

—  В  последние годы часто  критикуют Татарский оперный театр им.  Джалиля, которым уже больше 40 лет руководит Рауфаль Мухаметзянов. Там до  сих пор нет своей оперной труппы, а  репертуар, по  сути, ограничен вечной и  хорошо продаваемой публике  классикой. По-вашему, пора  ли что-то менять?

—  Сложный вопрос. Рауфаль Сабирович  — легендарная личность на  культурном поле Татарстана и  площади Свободы, где базируется театр Джалиля. То, что он  в  сложные годы сохранил традиции театра, проводил фестивали Шаляпина и  Нуриева, до  пандемии вывозил оперу и  балет на  зарубежные гастроли, дорогого стоит. Мухаметзянов придумал необычную концепцию: он  не  держит своих солистов в  ТГАТОиБ, а  приглашает певцов со  всей России и  не  только.

При этом, конечно, концепцию театра нужно обновлять и  трансформировать. Да, публике нравятся спектакли, идущие в  ТГАТОиБ, и  это заслуга Рауфаля Сабировича. Но  сейчас, когда нет зарубежных гастролей, и  в  целом меняется мир, нужен свежий ветер. Хотя  бы 20 процентов неожиданного, креативного репертуара. Или почему шедевральный балет «Шурале» Фарида Яруллина на  казанской сцене показывают гораздо реже, чем в  Мариинском театре? Хочешь сходить на  любимый спектакль, а  возможности  нет. Хотелось  бы видеть детский репертуар, активную просветительскую работу, симфонические и  даже фортепианные концерты. Можно совместно с  консерваторией организовать оперную студию для студентов и  аспирантов. Привлечь новых менеджеров для инициации интересных проектов, представить более широкую палитру, конечно, сохранив классическую базу.

В  искусстве ничего не  должно застывать,  если ты  остановился  — значит умер. Репертуар должен отвечать запросам времени. У  нас много молодых талантов, например Эльмир Низамов, чью «Черную палату я  очень люблю. И  конечно, ТГАТОиБ нужна оперная труппа, крепкая певческая база. Почему  бы не  основать вокальную студию, как это сделал Большой театр? Пригласить хороших педагогов, работать не  только с  итальянским, немецким и  русским языком, но  и  с  татарским.

—  Недавно в  «Зарядье» в  формате закрытого мероприятия по  пригласительным билетам прошел гала-концерт музыкального фестиваля  «Ветер перемен», еще одного проекта Мухаметзянова. В  этом году будет его седьмой сезон, бюджет  — порядка 70-80 миллионов рублей в  год. Это стоит того?

—  Я  была на  репетициях, видела много знакомых из  оперного театра. Симпатично. Комментировать финансовый вопрос,  наверное, неэтично  — деньги идут на  аранжировки, костюмы, застройку сцены, гонорары и  многое другое. У  организаторов концерта свои цели, и  если они вызывают вопросы у  общественности, нужно их  конкретизировать, либо трансформировать проект. Любая программа не  живет без изменений больше 4  лет. Первый год пилотный, второй  — раскрутка, третий  — кульминация и  четвертый  — спад, и  далее концепция должна корректироваться. Все алгоритмы в  менеджменте исполнительских искусств уже давно выработаны.

—  В  Казани много говорят о  том, что городу нужен новый музыкальный национальный театр. Есть  ли в  нем необходимость, и  какой должна быть его концепция?

—  Такие разговоры действительно есть, но  нельзя забывать о  культурных институциях, которые уже существуют. Например, площадкой для новых музыкальных проектов может стать театр им.  Тинчурина  — там есть хорошая сцена и  свой ансамбль, при желании можно разместить оркестр. Какой она будет, традиционной или новаторской, нужно думать, но  в  любом случае репертуар должен отвечать запросам времени, быть гибким, включать поиск новых форм и  тем. Когда появится настоящий художественный замысел, найдется и  здание, и  финансы, и  артисты.

—  В  концертах вы  часто исполняете органную музыку татарских композиторов, как оцениваете ее  качество?

—  Я  была первой исполнительницей сочинений Леонида Любовского, играла концерт Анатолия Лупова для органа с  оркестром и  в  целом люблю современную музыку РТ. 6  октября на  вечере в  «Зарядье» сыграю партию органа в  оркестровом сочинении Рашида Калимуллина, а  на  юбилейном концерте в  Казани, скорее всего, поимпровизирую на  татарские мелодии. Интересно исполнять опусы молодых авторов. В  последнее время часто взаимодействую с  Эльмиром Низамовым. В  консерватории он  брал у  меня уроки, а  позже написал органное сочинение, выставил его на  московский конкурс и  стал лауреатом. Я  горжусь им  и  с  удовольствием играю его музыку, например, транскрипции фрагментов из  «Черной палаты». В  Казани включала его произведения в  программу фестиваля «Музыка веры». Интересный композитор Радик Салимов, сочетающий национальные традиции с  поиском в  области электронной музыки. Кстати, играет на  курае. Попросила его написать сочинение для курая с  органом для одного интересного проекта.

Татарская музыкальная культура развивается и  это радует. Кто-то работает с  национальными  мотивами, кто-то расширяет границы,   традиции и  создает иные образы. Я  являюсь экспертом в  комиссии министерства культуры РТ  по  закупке произведений татарских композиторов и  слышала много интересной, свежей музыки. Повторюсь, хорошо, когда в  музыкальном саду расцветают разные цветы, сосуществуют и  традиция, и  авангард, и  кроссовер, и  этно. Это интересно и  артистам, и  публике.

«Площадкой для новых музыкальных проектов может стать театр им.  Тинчурина  — там есть хорошая сцена и  свой ансамбль, при желании можно разместить оркестр» Фото: «БИЗНЕС Online»

—  Чтобы встряхнуть публику, вы  часто включаете в  свои программы джазовые обработки. На  первый взгляд, это немыслимо, но  они так свежо и  драйвово звучат. Как вы  пришли к  такому миксту?

—  К  джазу я  всегда была неравнодушна. Во  время учебы покупала пособия Игоря Бриля, пьесы Николая Капустина, интересовалась импровизацией, музицировала с  однокурсниками. Помню, как учила сюиту Дейва Брубека  «Джаз на  пуантах», а  прелюдию из  нее переложила для органа и  играю до  сих  пор. В  2004 году мой коллега Владимир Хомяков победил на  международном конкурсе джазовой импровизации на  органе в  Германии и  создал в  Челябинске фестиваль «Джаз и  духовой орган». Он  знал, что я  люблю импровизировать и  попросил собрать программу на  50 минут из  оригинальной музыки и  джазовых транскрипций. Там мы  познакомились с    Даниилом Борисовичем Крамером, которому понравились некоторые композиции.

С  тех пор я  регулярно играю сочинения в  стиле джаз. Интересно сочетать орган с  упругим свингом, чувствовать острую синкопированность ритма, живую интонацию, миксовать тембры, подражать джазовой трубе, контрабасу или ударным. Воображение расширяется, и  перестаешь думать штампами (эталонами), прописанными за  столетия развития органной музыки. Можешь влепить кластер или выдумать еще что-то. Иногда даю вечера типа «Бах и  джаз»  — так мой зритель получает два концерта в  одном. Часто вставляю такие композиции в  программы современной музыки.

—  Королю музыкальных инструментов подвластны и  другие современные стили?

—  Сейчас пишут разнообразные пьесы для органа. В  прошлом году прошел I  Международный конкурс новой классики «Таврида», куда участники со  всего мира прислали около 400 органных сочинений. В  финал прошли 10, из  которых я  выбрала 3 и  исполнила в  Московской консерватории. Особенно понравился опус Матиаса Рехфельдта, объединивший минимализм и  рок. Очень энергетично, талантливо. В  целом интересны поиски молодых авторов, нестандартные решения и  звучания органа. Помните песню «Старый рояль», где инструмент играл фуги Баха? Так вот теперь «старый орган» может играть джаз, минимализм и  любой авангард.

—  Изначально вы  поступили в  консерваторию как пианистка. Каждый  ли пианист может стать хорошим органистом, если захочет?

—  В  училище я  вообще поступила как теоретик с  углубленным изучением рояля. Однако первый концерт в  КГК, на  который я  попала, был органным и  поразил меня. Позже, в  консерватории нам показали орган, я  до  него дотронулась и  пропала.  Хороший органист  — это, прежде всего, хороший пианист, все наши органные мэтры прекрасно играют на  рояле. В  консерватории на  кафедре органа и  клавесина факультативно занимались струнники, теоретики, хоровики. Многие хотели стать органистами и  у  некоторых мечта сбылась. Однако в  XIX–XX веках орган стал инструментом для виртуозов, и  музыку Регера, Франка, Мессиана без хорошего владения клавишами не  сыграешь.

В  Европе даже есть разные категории обучения  — церковный, концертный органист и  др. Там очень много соборов  — на  одной рыночной площади бывают 3-4 церкви и  в  каждой стоит орган, а  то  и  несколько, разного размера, времени и  стилистики (недаром Солер писал концерты для двух органов). Часто органистами подрабатывают программисты, бармены, портные. Для церковной службы их  навыков хватает, но  артист должен владеть техникой.

— Многие великие не-пианисты действительно пробуют свои силы на  этом поприще. Например, как вы  оцениваете достижения виолончелиста Александра Князева как органиста?

—  Александр не  только потрясающий артист, но  и  глубокий человек, поэтому его тянет к  органу. Эксперименты, на  которые он  идет как музыкант, достойны уважения. Я  восхищаюсь его смелостью, и  даже не  буду говорить о  технике  — она важна, но  всегда есть нечто большее. Удивительно, как он  «включает» свое органное мышление, играя на  виолончели.

«Последние три года я  «заряжаюсь» в  «Зарядье», много выступаю, расширяю репертуар  — это все энергозатратно. Рада помочь юным музыкантам советом или консультацией» Фото: Алексей Белкин

—  В  Казани вы  больше 20 лет преподавали в  консерватории и  музыкальном колледже, но  после переезда в  Москву оставили педагогику.  Только из-за занятости или есть другие причины?

—  Я  начала преподавать в  1996 году после окончания аспирантуры, в  консерватории трудилась на  кафедре органа и  клавесина, но  в  2015 году ушла из-за большой занятости в  ГБКЗ им.  Сайдашева. Перебравшись в  «Зарядье», я  перестала преподавать, но  продолжила консультировать. Этим летом участвовала в  ежегодных органных ассамблеях собора Канта в  Калининграде. Там наши студенты получают мастер-классы на  одном из  лучших российских органов от  прославленных мастеров. Обычно приглашают педагогов из  Германии и  Франции, но  из-за импортозамещения позвали меня. ( Смеется.)  Пять дней мы  с  ребятами общались по  5-6 часов, обсуждали музыку Баха, Листа, Регера, Таривердиева, импровизировали и  после сделали концерт. Так моя педагогическая железа была реанимирована, и  я  очень рада, что могу   поделиться накопленным.

—  Делитесь, в  основном, секретами техники или мотивацией?

—  На  ассамблеях, скорее, мотивацией. Я  рассказывала о  вариантах интерпретации той или иной музыки, о  возможностях инструмента и  старалась показать, что они безграничны. Главное  — не  мыслить штампами.

—  А  не  думали вернуться к  преподаванию на  постоянной основе?

—  Пока  нет. Последние три года я  «заряжаюсь» в  «Зарядье», много выступаю, расширяю репертуар  — это все энергозатратно. Рада помочь юным музыкантам советом или консультацией. Впрочем, если звезды лягут, и  я  кому-то очень понадоблюсь, почему  нет? С  возрастом многие приходят или возвращаются к  педагогике, чтобы передать свой опыт.

—  До  последних событий вы  много гастролировали за  рубежом. Как сейчас с  этим обстоят дела?

—  В  нынешних условиях  горизонт планирования короткий и  сложнее стало формировать концертный график. Раньше он  был расписан на  годы вперед, а  сейчас, дай Бог, на  несколько месяцев. Главный мой график  — это органные концерты в  зале «Зарядье». «Зарядье» мой порт, мой орган, мои экскурсии. Я  много гастролирую по  России, держу свой абонемент в  Казани. Летом предлагали выступить в  Германии, но  слишком много нужно усилий на  сегодня, чтобы поехать на  один концерт. Тем не  менее, планы строить все равно будем. Как говорят: делай, что д о лжно, и  будь, что будет!