Гузель Яхина: «Были вопросы о том, в какой степени и как покажут татарское в фильме»

Автор знаменитого романа уверена, что сериал «Зулейха открывает глаза», снятый как большое кино, — это смелый шаг для отечественного ТВ

Сегодня в  ДК им.  Ленина покажут первую серию фильма «Зулейха открывает глаза», потенциального суперхита нового российского телесезона. Одним из  участников мероприятия станет гость «Аксенов-феста» Гузель Яхина, уже посмотревшая картину целиком. А  накануне в  интервью «БИЗНЕС Online» она рассказала о  важном любовном треугольнике в  сериале, отсутствовавшем в  романе, спорах с  авторами вокруг наличия стола в  татарском доме и  казанском композиторе, написавшем музыку к  фильму.

Гузель Яхина: «Пока не назначена дата премьеры, говорят об осени, наверное, все же о поздней осени, потому что работы очень много впереди»

—  Гузель, сегодня в  ДК им.  Ленина в  рамках «Аксенов-феста» вы  будете презентовать первую серию телевизионного фильма «Зулейха открывает глаза». Удалось посмотреть сериал целиком?

—  Я  посмотрела целиком восемь серий. Но  это пока не  финальная версия, это, наверное, то, что можно назвать режиссерским монтажом. Пока он  с  черновым звуком, без визуальных эффектов, без каких-то элементов анимации. То  есть, это скорее рабочий материал, который дает представление о  том, что может получиться, а  не  что уже получилось.

Пока не  назначена дата премьеры, говорят об  осени, наверное, все  же о  поздней осени, потому что работы очень много впереди. И, конечно, может что-то поменяться. Знаю, что еще не  наложена музыка, она будет оригинальная, не  было закадрового голоса, который тоже будет накладываться сверху и  т.  д.  В  общем, работа предстоит большая.

—  Когда начинали смотреть, то  чего больше всего опасались? И  подтвердились  ли ваши опасения?

—  У  меня есть сценарное образование, и, в  общем-то, в  школе кино мы  писали, что называется, адаптации. То  есть, мы  перекладывали литературные тексты на  язык экрана. Я  понимаю, как это сложно, как при этом многое обрезается, уходит множество смыслов… И  как порой невозможно передать, даже, казалось  бы, простые вещи, языком экрана. Поэтому здесь мой опыт позволил не  иметь каких-то ожиданий…

Хотя, слово «ожидания», пожалуй, здесь излишне, скорее это были надежды. И  я  их  обсуждала в  разговоре с  продюсером фильма, с  режиссером, еще когда шла подготовка к  съемкам. Надежда первая, главная, заключалась в  том, что фильм покажет трагедию раскулачивания, что картина не  превратится в  мелодраматическую историю, где исторические события будут исключительно необязательным фоном. Что это не  будет костюмная мелодрама, а  фильм о  трагедии, которая случилась в  1930-е годы, что дыхание большой истории будет ощущаться и  что авторская позиция будет ясна по  отношению к  раскулачиванию.

Второй момент касался художественных решений. Просто потому что в  романе заложен определенный мифологический пласт и  для того, чтобы его показать, мне казалось, необходимы художественные решения высокого уровня. То  есть я  надеялась, что получится не  сериальный продукт, а  художественный фильм, что уровень художественных решений будет достаточно высоким.

—  Это о  надеждах. А  вопросы у  вас были какие-то изначально к  авторам сериала?

—  Были, конечно, и  вопросы решаемые, но  не  очень понятно  как. К  примеру, были вопросы о  том, в  какой степени и  как покажут татарское в  фильме. Потому что в  тексте это решается просто: книга написана на  русском языке с  вкраплением тюркских, татарских слов. И  читателю с  самого начала было понятно, что герои общаются по-татарски, а  позже основным их  языком становится русский. Этого даже не  нужно специально пояснять, становится понятно из  контекста. Как этот момент решить в  кино  — был большой вопрос.

Или линия некоторых героев, сумасшествие доктора Лейбе: как это показать в  фильме? В  романе это описано, но  как подобное решить языком кино  — снова вопрос для меня. То  есть, были надежды, были вопросы.

«В романе заложен определенный мифологический пласт и для того, чтобы его показать, мне казалось, необходимы художественные решения высокого уровня»

—  Но  все это было поначалу, а  что получилось в  результате?

—  Да, это то, что было с  самого начала. А  сейчас я  могу сказать, что обе мои надежды оправдались. Первая надежда касалась отношения к  теме раскулачивания. Для меня крайне важно, что в  первые  же секунды экранного времени называется количество раскулаченных, озвучиваются цифры. И  это сразу  же приподнимает историю на  уровень истории страны. Мы  видим несчастную женщину, которая едет в  санях куда-то с  другими людьми, но  мы  понимаем, что этот рассказ не  только конкретно о  ней, это рассказ о  том крестьянстве, большая часть которого была уничтожена в  1930-е. Это было заявлено с  самого начала, что здорово, как мне кажется. Я  очень надеюсь, что это останется в  финальной версии.

Что касается художественных решений, мне также показалось, что я  увидела нетипичный продукт телеканала «Россия», это было важно. Я  увидела действительно авторскую интонацию, не  свою, а  авторскую режиссерскую, что тоже очень важно, увидела множество режиссерских решений. По-моему, и  самое сумасшествие доктора Лейбе блестяще решено режиссерским инструментарием, инструментами оператора и  игрой актера.

Кроме того, мне показалось, что режиссер Егор Анашкин стремился снять/хотел снять/снял то, что очень похоже на  большое кино, на  полный метр. По  крайней мере, я  увидела много больших, хороших, длинных атмосферных сцен. Много сцен, где герои молчат или говорят совсем мало. Я  увидела много воздуха в  этом фильме. То  есть, сцены не  стремятся быстро развернуться и  зацепить зрителя. Скорее, наоборот, рассказ режиссер ведет спокойно, неспешно. И  это рассказ не  «киношный», а  спокойный, как течение жизни. Это понятно по  тому, как сцены сменяют друг друга, в  них нет мощных «крючков», чтобы сюжет цеплял и  тащил за  собой зрителя. Это кино, которое требует вдумчивого просмотра, в  которое, мне кажется, можно погружаться. Нужно его смотреть внимательно,  нельзя глядеть на  экран одним глазом, параллельно готовя ужин.

Актеры не  проговаривают многое вслух, а  общаются, к  примеру, глазами. Та  же Зулейха вообще всю первую серию молчит и  произносит лишь одно слово, она общается со  своим мужем Муртазой только глазами. Мне кажется, это очень смело для телевидения  — позволить себе такой фильм. Это здорово и, конечно  же, сразу отражает характер героини. Это то, что называется нюансной актерской игрой, построенной на  тонких вещах, а  не  игра через проговаривание всех эмоций и  вкладывание всех смыслов персонажами в  реплики. И  это тоже инструментарий большого кино.

—  Те, кто читал книгу, видимо, тоже найдут что-то новое для себя?

—  Не  могу строить какие-то предположения, я  лишь рассказываю режиссерскую версию. Конечно, что-то может быть изменено. Просто потому что есть законы телевизионного жанра, есть телеканалы, которым необходимы рейтинги. Есть вообще такая вещь, как вкусовщина, и  у  каждого могут быть свои мнения на  этот счет. Мне  же показалось, что первая серия необыкновенно близка к  большому кино, что фильм получился.

—  В  общем, это будет кинопродукт, который отличается по  качеству от  привычной российскому зрителю отечественной сериальной продукции.

—  Да, мне показалось, что это совершенно необычный продукт для телеканала «Россия». Это, что называется, не  сериал выходного дня, а  действительно умное кино для взрослого зрителя, которое будет нелегко смотреть. Фильм интересно смотреть, но  это требует внутренней работы зрителя. Мне кажется, что в  этом большое уважение к  нему.

И  восемь серий  — это то  количество, которое неплохо держит форму. То  есть, аудитория помнит, что было в  предыдущих сериях. Это структура, которая тщательно выстраивается в  телевизионном или в  кинопродукте. Она понятна зрителю.   

—  Ждете  ли вы, что это кино вновь возбудит интерес и  к  вашему дебютному роману, заставит опять обсуждать его перипетии?

—  Понятно, что любая экранизация добавляет интереса к  литературному первоисточнику. И  все экранизации классиков, которые случались в  последнее время, а  их  было немало, все равно повышали интерес к  книге. Вспомните, хоть и  не  новый, но  прекрасный сериал «Идиот» с  Евгений Мироновым. Я  рада, что, в  общем-то, телевидение помогает больше читать или, может быть, вспоминать то, что было прочитано в  школе или когда-то еще.

«Мы видим несчастную женщину, которая едет в санях куда-то с другими людьми, но мы понимаем, что этот рассказ не только конкретно о ней, это рассказ о том крестьянстве, большая часть которого была уничтожена в 1930-е»

—  Позволю себе такой вопрос: чем сериал превосходит вашу книгу, а  в  чем уступает? Если мы  говорим об  истории, которая рассказана в  этих произведениях.

—  Мне кажется, некорректно сравнивать книгу и  фильм. Это два совершенно разных вида искусства. Потому какие-то сравнения делать уж  точно не  возьмусь. Могу добавить, выше я  так восторженно отзывалась о  том, что посмотрела, но  просто я  действительно не  ожидала такого. Естественно, было много моментов, которые мне пришлись не  по  душе. Не  буду о  них рассказывать, но  для автора, даже если реплику герою сокращают или меняют одно слово, это как ножом по  сердцу. Вполне понятно, что автор трепетно относится к  любым деталям своего произведения.

Разумеется, были вещи, которые мне не  понравились, которые показались мне исторически недостоверными, скажу сразу. Но  даже за  такими моментами, за  деревьями нужно увидеть  лес. А  лес мне показался неожиданно хорошим.

Конечно  же, в  фильме, исходя из  законов и  киноискусства, и  телевизионного жанра, было необходимо сделать некоторые вещи. Например, главное отличие от  книги  — был придуман серьезный, крепкий любовный треугольник: Зулейха, Игнатов и  русская женщина Настасья (ее  играет Юлия Пересильд и  делает это феерически). У  меня в  романе его  нет. Сделано это было для того, чтобы усилить зрительский интерес.   

—  Уфимский режиссер Айрат Абушахманов, поставивший «Зулейху» в  театре им.  Гафури, отказался, по  сути, от  всего бытописательства, важного для вашего романа, поставив такую притчу. Правильно  ли я  понимаю, что сериал все-таки остается на  ниве реалистического искусства?

—  Да. В  сериале, по-моему, очень хорошо соблюден баланс. Там рассказывается практически с  самого начала легенда о  птице Самрук. Она рассказана необычным образом. И, по-моему, это классное решение. То  есть, мифологический пласт, в  общем-то, здесь соблюден, мне кажется, достойно.

Кино, телевидение, все, что снято и  показано на  экране, обладает свойством убеждения зрителя. Поэтому, конечно, было серьезное отношение к  деталям. Особенно это касалось деталей татарского быта. Хотелось соблюсти все эти моменты. И  если в  книге описания высвечивают только отдельные элементы, то  в  кадре уже показывается  все. Вся изба и  каждое окно, каждый глухой угол  — все видно. Потому и  было важно соблюсти вот это татарское.

Какие-то моменты видела еще на  этапе сценария (я  вычитывала его два раза) и  давала свои комментарии. Например, такой эпизод: в  одной из  первых версий сценария увидела стол в  избе. Я  сказала, что нельзя его ставить в  татарской избе 1930 года, только сяке ( широкие татарские  нары, на  которых днем сидели, а  ночью спали   — прим. ред. ) и  никаких столов. А  главное, нужно пригласить консультантов по  татарскому искусству, так как все детали должны быть соблюдены, чтобы фильм был достоверным и  в  бытовом плане. Но  потом все равно увидела стол, расстроилась, его  же хотели убрать. А  выяснилось, что он  появился не  зря. Несколько консультантов, причем серьезных, они принимали коллегиальное решение и  пришли к  мнению, что в  1930-е стол уже мог быть. То  есть влияние советской власти было такое, что, в  общем-то, в  некоторых состоятельных домах столы появляться могли. Так что-то, что сначала для меня было недочетом, оказалось проверенным, много раз обсужденным, более того, санкционированным экспертами по  татарскому быту. Кроме стола, я  не  нашла каких-то деталей, которые  бы резали мне глаз и  воспринимались  бы, как недостоверные.

Ну, а  по  поводу сцен, которых не  было в  романе, которые появились и  были придуманы сценаристами телеканала «Россия», то  здесь, конечно, это их  творчество. Что называется, оставляю его на  их  совести.

«Для автора, даже если реплику герою сокращают или меняют одно слово, это как ножом по сердцу. Вполне понятно, что автор трепетно относится к любым деталям своего произведения»

—  Юлия Пересильд, поздравляя коллег с  окончанием съемок, писала в  «Инстаграме», что за  этот год им  пришлось преодолеть немало трудностей, работая над фильмом. А  актеры обращались к  вам непосредственно за  помощью?

—  Я  здесь, что называется, работала по  запросу. И  когда у  актеров были какие-то вопросы, это могло касаться сценария или какого-то персонажа, то, конечно, я  включалась. Но  это была помощь такая аккуратная. Кто-то из  актеров приезжал ко  мне в  гости, мы  пили чай, говорили о  роли, о  романе в  целом. То  есть, кому и  что было нужно. Точно также и  с  режиссером Анашкиным, мы  иногда созванивались, и  с  продюсером.

Единственный момент, когда я  позволила себе чуть больше, это когда поехала сама, никому ничего не  сказав, к  прекрасному художнику Рашиту Сафиуллину, который живет в  Свияжске. Поехала, когда узнала, что его хотят пригласить в  фильм в  качестве одного из  художников-постановщиков. Со  своей стороны я  хотела подтолкнуть его к  тому, чтобы он  принял это предложение. Так в  итоге и  получилось. Могу рассказать, что в  фильме можно будет увидеть картины Рашита Сафиуллина. Их  сразу можно разглядеть, потому что у  него очень узнаваемый стиль.

Вообще, мне радостно, что у  фильма много казанских и  татарских создателей, соавторов. Например, Эльмир Низамов, который написал музыку, есть прекрасный актер Николай Козак, он  играл в  театре им.  Качалова. И  я  в  свое время, будучи студенткой, в  90-е годы, бегала в  театр смотреть на  Николая. А  потом он  перебрался в  Москву. Козак играет одну из  второстепенных ролей, и  я  рада, что он  есть в  фильме. Я  ведь даже не  могла себе представить, что он  сыграет в  экранизации моей книги. Ну  и, разумеется, Чулпан Хаматова, Роза Хайруллина, Рамиль Сабитов.

«Актеры не проговаривают многое вслух, а общаются, к примеру, глазами. Та же Зулейха вообще всю первую серию молчит и произносит лишь одно слово, она общается со своим мужем Муртазой только глазами»

—  Можете сказать: кто из  актеров максимально удачно попал в  образ? В  тот образ, который представляет себе автор романа.

—  Чулпан, мне кажется, очень аутентична во  всех этих костюмах, нарядах. С  Рамилем Сабитовым они смотрятся невероятно органично, такая супружеская пара, которая все время общается глазами, все время между ними происходит немой диалог. Сергей Маковецкий играет доктора Лейбе. Внешне он  совершенно другой, отличается очень от  описанного внешнего вида профессора в  книге, но, поверьте мне, с  первых  же кадров становится понятно, что это безумный профессор. Он  играет блестяще! И  еще Маковецкий необычно входит в  кадр. Не  буду раскрывать как, но  сразу становится понятно, что человек не  от  мира сего, в  хорошем смысле.

—  Есть  ли у  вас уже планы экранизации второго романа «Дети мои»?

—  Права на  экранизацию романа «Дети мои» уже больше года назад переданы студии Алексея Учителя. Мы  говорили с  Алексеем Ефимовичем о  том, что он  сам будет снимать, и  очень, конечно  же, на  это надеюсь. Насколько я  знаю, пока нет сценариста и  сценария, соответственно, тоже. Так что говорить о  каких-то сроках не  имеет смысла. Знаю, что работа идет, но  это пока все, что можно сказать.   

—  Если  бы вас попросили выступить с  коротким, буквально на  одну минуту, обращением к  зрителям перед началом показа сериала «Зулейха открывает глаза» по  «России 1», что  бы вы  сказали и  пожелали зрителям?

—  Смотрите фильм, приятного просмотра ( смеется ). Я  скорее готова ответить на  вопросы. Это самостоятельное творческое произведение, поэтому могу только пожелать всем увидеть его.